— Решения… проблемы?
Лейт Фёст кивнул:
— Поступил приказ устранить…
— Что — устранить?
— Угрозу для всего человечества.
По счастью — или несчастью, как посмотреть — Ната примерно представляла собой, что может крыться за простыми словами «устранение угрозы для человечества».
— Это невозможно! — она подавила приступ паники. — Только не сейчас! Операцию надо отменить! Немедленно! Я… должна сделать важное сообщение. Это касается судьбы экипажа «Мола Северного». Я знаю, где они! — под носом у молодого человека оказалась зажатая в пальцах флешка. — Здесь…
— Что?
— Здесь все! — Нату трясло. — Я должна сделать заявление. Да куда все подевались, черт вас возьми?
— Что вы сказали про экипаж «Мола Северного»? — послышался от дверей голос капитана Тимменса. — Вы нашли его следы?
— Да. Эти люди не пропали без вести. Они… они живы… в какой-то степени.
— Живы?
Ната только кивнула, демонстрируя флешку.
— И я могу это доказать.
Капитан Тимменс переглянулся с лейтом Фёстом. В сложившейся ситуации, несмотря на звание, он находился у него в подчинении, но сейчас забыл об этом. Есть команды на корабле, которые может дать только капитан, и никакие коды не могут этого отменить. И капитан Тимменс, не сводя глаз со своего временного начальника, прошел к стенной панели кают-компании и набрал на клавиатуре несколько цифр.
— Внимание. Говорит капитан Тимменс. Общий сбор в кают-компании через… через десять минут.
За эти десять минут Ната успела вставить флешку в гнездо, активировать программу, подготовив небольшую презентацию и даже успокоиться настолько, что пересчитала вошедших «по головам». Один из двух радистов находился здесь, его она и поманила пальцем:
— Мне нужна немедленная связь с… с руководителем операции. Я хочу, чтобы мое сообщение транслировалось «на ту сторону». Это реально?
Радист только кивнул.
Несколько секунд он шаманил с настойками, пока в кают-компанию не ворвался посторонний шум — гудение моторов, какие-то шорохи, потрескивание, шелест.
— Готово!
— Командир Ортс? — Ната схватила микрофон. — Командир Ортс! Как слышно? Прием?
Экран весь был занят ею, и изображения не получилось, но голос Георга прозвучал четко:
— Командир Ортс на связи. Кто говорит?
— Ната Чех. Вы где находитесь?
— А вам не важно? Вы вообще что делаете на закрытом канале связи?
— Пытаюсь предотвратить преступление.
— Не понял?
— Преступление. Убийство. Геноцид. Понимайте, как хотите. Вы… против кого собрались воевать?
— Против… А вам-то что за дело?
— Это люди!
— Что? — на сей раз вопрос Георга слился с возгласами зрителей. — Как? Почему?
— Люди. Гуманоиды. Земляне. Вернее, их потомки… Это — то, что осталось от экипажа «Мола Северного»!
Переждала изумленную тишину.
— Вы… как?
— Ответ… он лежал у нас на поверхности, как всегда, — на первых словах Ната немного запнулась, но потом справилась с волнением. — Я еще в пути сюда прочла документацию о том, что когда-то у этой звезды сменился спектр излучения. Сменился недавно, но четыреста лет тому назад она еще светила иначе и посылала на планету… мягко говоря, не такие лучи. Когда мы прилетели, выяснилось, что большинство животных ведет ночной образ жизни. Именно потому, что им надо прятаться от смертоносного излучения. Сейчас, повторяю, оно изменилось, но природа не успела среагировать. Эволюция — процесс медленный. Гораздо быстрее происходят мутации. Особенно мутации на клеточном уровне. У нас постоянно обновляются клетки в организме — кожа, волосы, слизистая оболочка внутренних органов, кровь, нервные клетки… Достаточно нескольких дней воздействия излучения и процесс запущен. Люди, прилетевшие сюда на «Моле Северном», этого не знали… им не сообщили всю информацию…
— Я в курсе. Дальше, — громыхнуло в динамиках.
— А дальше… дальше люди подверглись излучению. И мутировали. Излучение пробудило в клетках спящие гены. Гены, которые достались нам от предков, начиная от первой обезьяны проконсула, через австралопитеков и дальше… по генеалогическому древу, — Ната обернулась на картинку на экране, где было скопировано древо человека разумного со всеми боковыми «веточками». — Так получилось, что эволюция повернулась вспять. У шимпанзе хромосом больше, чем у людей — две слились в одну. Здесь… здесь она разделилась снова, в результате чего мы имеем то, что имеем. А именно…
На экране возникла фотография молодого самца. Того самого, который был сейчас заперт в лаборатории:
— Это.
— Доказательства?
— Доказательства в строении его тела. И это вам подтвердит мой ассистент Петер Ли и зоолог-программист Тим Уотс. Судя по строению черепа и тела, перед нами типичный австралопитек, только выше ростом, чем любой доселе найденный представитель этого вида. Но есть и отличия. Во-первых, руки и ноги. У австралопитека сохранились черты древолазающих животных — длина конечностей, форма стопы и пальцев. Но у этого… экземпляра руки и ноги человека. То есть, существа, которое раз и навсегда выбрало прямохождение. Кроме того, в мозгу у них есть зона Брокка — зона, ответственная за понимание речи. Предки этого… парня умели говорить. Зона редуцирована — скорее всего, это влияние излучения. Но гортань… гортань осталась прежней, — рядом возник скан лежащего на столе тела, — гортань того, кто владеет речью. Это — как память о том, что было когда-то. Что когда-то его предки могли говорить.
— Но главное, — Ната задержала дыхание, чувствуя, как замирает сердце, — главное доказательство пришло только сегодня. Несколько часов назад. Доказательство в генах этих… аборигенов. Они не просто имеют тот же генетический код, что и жители планеты Земля и в этом отличаются от любого местного животного. У них наша мтДНК.
— Что?
— Митохондриальная ДНК. У всех землян, да будет вам известно, она одинаковая. Как под копирку. И даже у тех, кто покинул Землю и… живет на других планетах. Митохондриальная ДНК позволила в свое время идентифицировать карликан как новую расу людей. У жителя любого города Земли, у меня, у карликан, у этих… аборигенов — она одинаковая. Но если мы возьмем на анализ генетический материал, скажем, веган…
— Вегане не люди?
— Генетически — да. Внешне они похожи. Очень похожи. Но только внешне. Но и это еще не все, — Ната не сдержала улыбку.
— Как? Есть еще что-нибудь?
— Да, — она сцепила руки, чувствуя, что вот сейчас и произойдет то самое главное, ради чего они сюда прилетели. — С Земли нам прислали генетический материал некоторых членов экипажа шаттла. Конечно, не всех. В те годы образцы брали только у тех, кто являлся единственным ребенком в семье, поскольку, так сказать, с его отлетом прерывалась генетическая линия, а также… у военных. То есть, идентифицировать можно не всегда и не всех. Но в нашем случае, — она отвернулась, выбирая нужную картинку и спиной чувствуя, как напряжены зрители и слушатели, — в нашем случае мы угадали.
Два изображения заняли почти весь экран. Справа была фотография молодого австралопитека, слева — загорелой женщины в камуфляжной форме.
— Чтобы не тратить времени, я сверяла только половые хромосомы, как обычно поступают при проведении стандартных тестов на ДНК. Идентифицировать два найденных нами скелета не удалось… вернее, можно реконструировать их облик методом Герасимова. Но волоски, найденные на месте разгромленной базы, принадлежат существу, имеющему ту же игрек-хромосому, которая была в генотипе Владигора Каверина.
— Кто это?
— Капитан шаттла «Мол Северный», — неожиданно пришла помощь из динамиков.
— Так, — кивнула Ната. — Но… мы не знаем, остались ли его потомки здесь и сейчас. А вот эта пара… Знакомьтесь! Берта Ткаченко, в девичестве Берта Ройзман. Гражданка Израиля. Служила в армии, почему ее генетический материал и попал в базу. Вышла замуж за украинца Стаса Ткаченко, с которым участвовала вместе в нескольких миротворческих кампаниях. Потом чета Ткаченко подала заявку на полет на «Моле Северном». А это — ее пра-пра… в общем, прямой потомок по женской линии, Меченый.
