Именно те, кто затеял эту проклятую войну! Те, кто не дрогнувшим сердцем оп-равляет на убой таких вот мальчишек…
* * *
Жар, нестерпимый, прожигающий насквозь, тугим и тяжёлым комом перекаты-вался в животе. Любое, даже самое осторожное движение вызывало боль, боль, от которой некуда было деться, даже в бессознательном состоянии он не мог изба-виться от этой боли.
А ещё невыносимо хотелось пить! До ужаса, до одури, до физической боли! До самого настоящего отупления!.. Он всё время только и думал о воде, представлял себе воду, бредил тем моментом, когда они переходили Чайну. Дорого бы он запла-тил сейчас, чтобы снова пережить этот день, этот миг… Столько воды!.. Потря-сающе свежей, чистой ледяной воды…
Кордуэлл и Моретти ушли разведать обстановку. Алмаар забился в самый даль-ний угол, сидел тихо со своим пустым автоматом на коленях. Молчаливый и непод-вижный — прямая противоположность себе прежнему. Дюпрейн даже о жажде забыл на мгновение, забеспокоился. И не спроста: "У него же шок! После всего…" А тут Тайлер склонился, поднося к губам фляжку, воды в ней на самом донышке, на два-три глотка. Дюпрейн чуть двинул головой: "Нет, не сейчас…", а вслух добавил:
— Посмотри, как наш Алмаар… Его перевязать нужно…
В одном лишь обращении "наш" Джейк уловил столько заботы, удивительной для капитана, обычно сдержанного в своих чувствах. Сейчас его солдаты — все они — были дороги ему как никогда, дороги как дети. После всего, что пережили вместе, после ранения, когда он чувствовал, что теперь уже не в силах защитить их, они стали ещё более дороги ему.
Алмаар и не взглянул на Джейка, не шевельнулся. Вряд ли он о чём-то думал сей-час: взгляд пустой и тусклый, удивительный для этого живого, подвижного, как ртуть, парня.
С рукой у него действительно было не всё в порядке. Джейк даже удивился: и почему сам раньше не заметил, не обратил внимания? Рукав комбинезона от сере-дины плеча и ниже затвердел от спёкшейся крови. Но осмотреть саму рану можно было лишь, стянув комбинезон.
Алмаар не сопротивлялся, рта не раскрыл, пока Джейк оказывал ему помощь: очень осторожно высвободил руку, расстегнув "молнию" на груди, наложил гигие-нический бинт — тугую антибактерицидную повязку с фиксирующимися краями. Обезболивающего не было, присохшую ткань пришлось отдирать наживую, но Ал-маар смолчал и на этот раз, хотя, как заметил Джейк, эта-то боль и помогла вер-нуться Янису в реальный мир.
Рана оказалась не опасной, пуля прошла навылет, даже кость не задела, но из-за того, что перевязку сделали только сейчас, Алмаар заметно ослабел. А ещё сказы-вались голод и жажда. Да постоянный хронический недосып…
Хотя, этим теперь каждый страдает…
А ещё ко всему этому "арсеналу" и постоянное нервное напряжение не мешало бы добавить для более полного списка. Нужен был отдых, всем — отдых, еда и сон!..
Но думать об этом ещё рано! Ой, как рано!
Джейк подтянул язычок "молнии" к самому горлу. Всё! Отдыхай теперь, дружок! Спасибо можешь не говорить… Подумал почему-то с непонятной грустью: "Убить ведь хотел в своё время, прикладом… А теперь сам перевязку делаю… Кто бы ска-зал тогда, посмеялся бы — и только… Да-а, вот уж точно пути Господни… А как давно ведь это было!.. Будто и на Ниобе никогда не был… Одна армия вспоминает-ся: плац и казарма, учебные классы и… лес этот проклятый!.. И рудник, будь он неладен…"
Джейк поднял голову со вздохом и тут встретил взгляд Яниса, в этом взгляде бы-ли те же чувства, что переживал сейчас сам Джейк. Алмаар догадался, что их мысли совпали, понял это и усмехнулся. И усмешка эта показалась почему-то Джейку не-доброй…
Нет! Не друзья они совсем! И даже не товарищи. Хотя и понимали уже друг друга с полуслова, с полумысли. Губы Алмаара чуть дрогнули, словно он сказать что-то хотел или спросить, но лицо его вдруг опять стало прежним: апатичной бесчувст-венной маской с пустыми ничего не выражающими глазами. Каким-то внутренним чутьём Джейк догадался, о чём хотел спросить Алмаар: о капитане, о Дюпрейне. Но Алмаар и сейчас скрыл свои чувства, боялся показаться слабым, даже человечным, и особенно в глазах Джейка. Тайлер, по его мнению, и так слишком много знал о нём, о его прошлом, о его ошибках, о тех моментах в жизни, когда Янис и сам себя презирал, о том, чего он не любил вспоминать…
Дюпрейн полулежал, склонив голову набок и закрыв глаза. Или снова был в бес-памятстве, или, возможно, уснул. Хоть ненамного бы…
Джейк коснулся его руки, проверяя пульс. Так может биться только сильное серд-це выносливого человека. Таким и был капитан Дюпрейн. Он даже страдал тихо, безмолвно, да ещё и за всю группу пытался думать, их глазами всё видеть и знать, что творится.
Да, кстати, а как там на улице?
Подхватив автомат, Джейк пополз к выходу, выбрался, встал на ноги, потянулся, оглядываясь по сторонам. Ноги затекли, и плечи устали — полдня в этой берлоге!
Лес тихо звенел, и Джейк невольно поразился этому звону, тихому, почти мело-дичному звону; в нём слышалось какое-то обещание, намёк на что-то великолепное, незнакомое, совершенно новое. А ещё в нём было ожидание!
Это пели деревья там, вверху, обращаясь к небу. Это ветер играл их листьями, а здесь же, у самой земли, было тихо и душно. И всё, вроде, было по-прежнему… Но Джейк уже понял: природа поёт гимн приближающемуся ливню! Скорому дождю!.. И, словно в подтверждение этой догадке, в отдалении за много-много километров отсюда сухой дробью отозвался гром.
— Я же говорил, что дожди будут. Вот и дождались… — Кордуэлл вздохнул, неиз-вестно к кому обращаясь. Он сидел на корточках у дерева и крутил в руках какой-то длинный мясистый и сочный на вид стебель. Джейк такого растения ещё ни разу не видел и даже нахмурился, пытаясь понять, зачем оно Дику. Ладно, Моретти, тот постоянно что-нибудь изучает: мотыльков и бабочек, оводов ловит, цветы и траву всякую, а чего не знает — бежит к Кордуэллу. Тот уже злиться начал, психовать от постоянных дёрганий.
В принципе Джейк и сам-то многого не знал, но Дика не терзал, пытался дойти до всего своим умом. Неужели же теперь и Кордуэлл за подобное взялся?.. Что-то стряслось с нами со всеми… Что-то нехорошее…
— Вот, нашёл, — Кордуэлл хрустнул стеблем и снова вздохнул. — Знаю, что гриффиты эту пакость едят… Готовят как-то, как вот только?.. Думал сначала, чёрт с ним, так, сырым, съем, а сейчас — ну, его! — отшвырнул растение за плечо. — Жить охота!
Джейк улыбнулся невольно. Нет, ничего не изменилось, по крайней мере, с Ди-ком. Прежний Дик! Прежний! Реалист до мозга костей, без сумасбродства… Такой не сделает ничего, не будучи уверенным в удаче.
Почти неслышно подошёл Моретти, остановился, прислонившись плечом к дере-ву, усталый донельзя и грязный, и грусть на лице, почти тоска.
