Еще у нее был шрам на спине, чуть выше левой ягодицы. Шрам трех дюймов длиной, с неровными краями — скорее от разрыва, чем от пореза. Может, корабль резко сманеврировал, когда она пробиралась в тесноте между механизмами. Специалист по пластической хирургии за один визит сделал бы его незаметным. То, что она не собралась и, как видно, даже не думала делать операцию, тоже кое-что о ней говорило.
Она перестала шептать, несколько раз причмокнула губами и произнесла:
— Пить хочется.
Холден выскользнул из-под нее и отправился на кухню. Он знал за собой такую угодливость, приходившую с каждой новой любовницей. В ближайшую пару недель он волей-неволей будет исполнять все капризы Наоми. Такое поведение вписано у некоторых мужчин на генетическом уровне: их ДНК заботятся, чтобы первый раз не стал и последним.
Планировка каюты у нее была не такой, как у него, и он неуклюже ворочался в темном незнакомом кухонном уголке, разыскивая стакан. Пока нашел, пока наполнил и вернулся в спальню, Наоми уже сидела на кровати. Простыня сползла ей на колени. Увидев ее полуобнаженной в полумраке, он со стыдом ощутил эрекцию.
Наоми скользнула взглядом по его телу, задержавшись на середине, потом посмотрела на стакан и спросила:
— Это для меня?
Холден не знал, о чем именно она спрашивает, и просто ответил:
— Да.
— Ты спишь?
Наоми уткнулась лицом ему в живот и медленно глубоко дышала, но, к его удивлению, отозвалась:
— Нет.
— Можно нам поговорить?
Наоми скатилась с него и подтянулась повыше, головой к нему на подушку. Волосы падали ей на глаза, и Холден смахнул их движением, которое показалось таким интимным и собственническим, что ему пришлось сглотнуть комок в горле.
— Ты готовишь меня к серьезному разговору? — спросила она, приоткрыв глаза.
— Да. — Он поцеловал ее в лоб.
— Последний любовник у меня был год назад, — сказала она. — Я — серийная моногамка. Что касается меня, ты получил на меня эксклюзивные права, пока один из нас не передумает. И если ты сделаешь предварительное предупреждение, что решил разорвать контракт, никаких обид не будет. Я готова принять, что это не просто секс, но мой опыт подсказывает, что так получается само собой, если отношения затягиваются. Мои яйцеклетки хранятся на Европе и на Луне, если для тебя это важно.
Она приподнялась на локте, склонившись к его лицу.
— Я все вопросы осветила?
— Нет, — возразил он, — но условия меня устраивают.
Она снова опрокинулась на спину, испустив долгий довольный вздох.
— Вот и хорошо.
Холдену хотелось ее обнять, но он боялся, что слишком разгорячен и вспотел, поэтому он просто дотянулся до ее ладони. Ему хотелось объяснить, как много это значит, что для него это уже не просто секс, но все слова, приходившие на ум, звучали фальшиво или слащаво.
— Спасибо тебе, — сказал он, но она уже тихонько посапывала.
Утром они снова занимались любовью. После долгой и почти бессонной ночи Холдену это казалось скорее работой, чем отдыхом, но работой приятной — как будто такой секс, не выносящий мозг, почему-то был необычнее, забавнее и нежнее всего, что случалось прежде. Потом Холден пошел на кухню варить кофе и принес его в постель на подносе. Они пили молча, какая-то доля неловкости, изгнанная ночью, вернулась с искусственным светодиодным утром.
Наоми отставила пустую чашку и потрогала его распухший сломанный нос.
— Жуткий вид? — спросил Холден.
— Нет, — сказала она. — Прежде ты был слишком совершенным. Так ты выглядишь солиднее.
Холден расхохотался.
— Солидными бывают толстяки или профессора истории.
Наоми с улыбкой коснулась его груди кончиками пальцев. Эта была не попытка начать сначала, а просто узнавание, которое приходит, когда насыщение выводит из уравнения секс. Холден попробовал вспомнить, когда трезвость, наступающая после секса, оказывалась такой же приятной, но, может, такого никогда и не бывало. Он собирался провести остаток дня в постели Наоми, перебирал в уме список ресторанов, когда его терминал, оставшийся на тумбочке, загудел.
— Чтоб ему провалиться, — выругался он.
— Тебе не обязательно отвечать, — напомнила Наоми и перешла к изучению его живота.
— Ты не заметила, что происходит в последние пару месяцев? — возразил Холден. — Если это не ошибка с номером, возможно, нам сообщают, что Солнечная система пошла прахом и до эвакуации станции остается пять минут.
Наоми поцеловала его в ребро, одновременно пощекотав и заставив пересмотреть свою способность к восстановлению.
— Не смешно, — сказала она.
Холден вздохнул и дотянулся до терминала. Он снова загудел, высветив имя Фреда.
— Это Фред, — сообщил он.
Наоми прервала поцелуй и села.
— Тогда, скорей всего, плохие новости.
Холден стукнул пальцем по экрану, принимая вызов.
— Фред?
— Джим? Постарайся зайти ко мне, как только сможешь. Это важно.
— Хорошо, — ответил Холден. — Буду через полчаса.
Он прервал связь и швырнул терминал на груду одежды, оставленную в ногах кровати.
— Приму душ и пойду повидаю Фреда, — сказал он, скидывая простыню и садясь.
— Можно мне с тобой? — спросила Наоми.
— Шутишь? Я теперь глаз с тебя не спущу.
— Ты меня пугаешь, — сказала Наоми, но, говоря это, она улыбалась.
Первым неприятным сюрпризом оказалось присутствие в комнате Миллера. Холден коротко кивнул ему и обратился к Фреду:
— Мы пришли. Что случилось?
Фред жестом предложил им сесть и, когда они устроились, заговорил:
— Мы обсуждали, что делать с Эросом.
Холден пожал плечами.
— Ну и что с ним?
— Миллер считает, что кто-нибудь попытается на нем высадиться и получить новые образцы протомолекулы.
— Охотно верю, что такие идиоты найдутся, — кивнул Холден.
Фред, поднявшись, постучал пальцами по столу. Экраны, обычно показывавшие вид на рабочую площадку «Наву», переключились на двухмерную схему Солнечной системы, где светящиеся точки разных цветов показывали расположение флотов. Марс окружал сердитый рой зеленых точек, и Холден решил, что зеленым обозначены земные корабли. В Поясе и у внешних планет светились желтые и красные огоньки. Значит, красные, вероятно, Марс.
— Симпатичная карта, — заметил Холден. — Точная?
— В разумных пределах, — ответил Фред и несколькими быстрыми ударами пальца приблизил одну часть Пояса. Посередине экрана оказалась похожая на картофелину штуковина с надписью «ЭРОС». К ней ползли две зеленые точки, остававшиеся пока на расстоянии нескольких метров.
