— Я здесь, — отозвался через секунду Амос. — Заканчиваю кое-какие…
— Запрись там, — не дослушав, приказал Холден. — Сейчас же. Чтобы ни щелки не осталось. Если я не вызову тебя через час или если кто-то кроме меня попытается взойти на борт, выходи из гавани и гони от Тихо во всю прыть. Направление выберешь сам. Если придется, уходи с боем. Понял меня?
— Слышимость отличная, кэп, — откликнулся Амос. Тем же тоном он ответил бы, попроси его Холден приготовить чашку кофе.
Фред недоверчиво уставился на него.
— Не вынуждайте меня, Фред, — сказал Холден.
— Если вы считаете, что можете мне угрожать, то ошибаетесь, — пугающе бесстрастно ответил Фред.
Миллер расхохотался.
— Что смешного? — обернулся к нему Фред.
— Это не угроза, — проговорил Миллер.
— Да? А как бы вы это назвали?
— Точным описанием картины мира, — ответил Миллер и лениво потянулся, объясняя: — Окажись на борту Алекс, он мог бы решить, что капитан вздумал кого-то припугнуть, и, возможно, тянул бы до последнего. Но Амос? Амос будет пробиваться с боем, даже если сам рискует пропасть вместе с кораблем.
Фред поморщился, и Миллер покачал головой.
— Это не блеф, даже не думайте.
Фред прищурил глаза, и Холден задумался, не довел ли он наконец этого человека до грани. Наверняка он оказался бы не первым, кого приказал пристрелить Фред Джонсон. А рядом с ним был Миллер. Полоумный детектив, возможно, выстрелит в него при первом намеке, что кому-то это кажется удачной мыслью. Один факт, что Миллер оказался здесь, пошатнул доверие Холдена к Фреду.
И тем больше он удивился, когда Миллер его спас.
— Слушайте, — заговорил детектив, — нельзя не признать, что Холден лучше всех сохранит образцы, пока вы не решите, что с ними делать.
— Попробуйте меня убедить. — Голос Фреда еще звенел от ярости.
— Когда Эрос рванет, они с «Роси» окажутся с голыми задницами. Кто угодно может со злости торпедировать их просто из принципа.
— И как это обеспечит сохранность образцов? — спросил Фред, но Холден уже понял, к чему ведет Миллер.
— Сохранности это не обеспечит, — пояснил тот, — зато повышает вероятность, что миссия удастся. Кроме того, он идеалист, — добавил Миллер. — Предложите Холдену его вес в золоте, так он только оскорбится, что его сочли за взяточника.
— Вы хотите сказать, что ему можно доверять, а мне нет? — уточнил Фред.
— Я думал скорее о команде, — ответил Миллер. — У Холдена всего трое, и они поступят, как он скажет. Считают, раз он праведник, то и они с ним заодно.
— Мои люди пойдут за мной, — сказал Фред.
Улыбка Миллера была усталой и непробиваемой.
— В АВП много народу, — сказал он.
— Ставки слишком высоки, — сказал Фред.
— Если вы не любите риска, надо было выбрать другую карьеру, — возразил Миллер. — Я не говорю, что это прекрасный план. Просто лучшего вы не придумаете.
В щелках глаз Фреда на миг блеснула досада и ярость. Минуту он беззвучно двигал челюстью, прежде чем заговорить:
— Капитан Холден. Я разочарован в вас. После всего, что я сделал для вас и ваших людей, вы мне не доверяете.
— Через месяц, если человечество еще будет существовать, я принесу извинения, — пообещал Холден.
— Уводите свою команду, пока я не передумал.
Холден встал, кивнул Фреду и вышел вместе с Наоми.
— Ну, едва пронесло, — тихо заметила она.
Когда они отошли от кабинета, Холден признался:
— Я думал, Фред готов приказать Миллеру меня пристрелить.
— Миллер на нашей стороне. Неужели ты еще не понял?
Принимая сторону Холдена против своего нового босса, Миллер знал, что даром ему это не пройдет. Его положение в АВП было зыбким с самого начала, а указывая, что Холден с его командой не только более преданы делу, но и более надежны, он не ждал, что его расцелуют. То, что он сказал правду, только усугубляло положение.
Он ожидал расплаты. Было бы наивным ждать другого.
— «Восстань, народ Господень, — пели обороняющиеся, — день бра-атства настает, ночь зла навек ухо-одит…»
Миллер снял шляпу и провел пальцами по редеющим волосам. Все предвещало нехороший день.
Внутри «Наву» оказалось больше заплат и недоделок, чем можно было подумать, глядя на корпус. Дизайнеры, располагавшие двумя километрами длины, создавали не просто огромный корабль. Просторные уровни громоздились один на другой, балки поддерживали будущие пасторальные лужайки. Архитектура напоминала о великих соборах Земли и Марса, высокие своды обеспечивали надежность при перегрузках и славили Господа. Пока что здесь был только металлический костяк и площадки для агрикультурного субстрата, но Миллер уже мог представить, каким окажется целое.
Корабль поколений казался воплощением непомерного честолюбия и всеобъемлющей веры. Мормоны это сознавали и принимали. Корабль, созданный ими, был одновременно молитвой, благочестием и празднеством. «Наву» предстояло стать величайшим храмом в истории человечества, пастырем своей команды в странствии по непреодолимым морям межзвездных пространств, первой надеждой человека достичь звезд.
Предстояло бы, если б не Миллер.
— Дать газ, Пампо? — спросил Диого.
Миллер оглядел ряды защитников корабля. На взгляд, их было около двух сотен. Люди растянулись плотной цепью по рабочим лесам и подмосткам. Пассажирские лифты и промышленные уолдо отдыхали, их дисплеи потемнели, их батареи отключили.
— Да, пожалуй, — отозвался Миллер.
Команда безопасников — его команда — насчитывала меньше трех дюжин. Мужчины и женщины, объединенные скорее нарукавными повязками АВП, нежели совместными тренировками, опытом, узами верности или политическими взглядами. Если мормоны решат сменить пассивное сопротивление на активное, здесь будет кровавая баня. Если они наденут скафандры, она может затянуться на много часов. Если не дней. Но Диого уже дал сигнал, и через три минуты четыре маленькие кометы описали дугу в невесомости, виляя хвостами из NNLP-альфа и тетрагидроканнабинола.
Это было самое мягкое, безобидное в его арсенале средство против беспорядков. Те, у кого слабые легкие, все-таки пострадают, но так или иначе через полчаса все они окажутся в ступоре и воспарят к вершинам блаженства. Миллер ни разу не применял эту комбинацию газов на Церере. Окажись такие у них на складах, сотрудники быстро растаскали бы все для офисных вечеринок. Он попытался утешиться этой мыслью. Как будто час блаженства мог восполнить отнятые мечты и труды многих жизней.
Рядом с ним смеялся Диого.
