Наши отражения улыбнулись нам, совсем чуть-чуть, кончиками губ — и мы улыбнулись им, так же точно, как они…
Сзади послышался шелест и свист ветра. В зеркале отразились два небольших песчаных смерча, напоминающих пылевых дьяволов в пять метров высоты.
Мы обернулись — смерчи перестали вращаться и обрели подобие высоких человеческих силуэтов, будто сотканных из песчаной пыли. Немного разного размера — гиганты покачивались своими силуэтами вдалеке, — мороз пробежал по коже. На мгновение возникло чувство, что в переносицу уколола тонкая иголка. В глубине их полупрозрачных тел мерцали золотые искорки и змеились небольшие электрические разряды. А вокруг них, на фоне голубого неба и медленно плывущих силуэтов далеких островов, возникло несколько светящихся дисков размером с крупную гарпию. Они, вторя свечению фигур, тоже слегка пульсировали.
— З-з-зум-м-м-з-з-зум-м-м-з-з-зум-м-м… — звенело в мозгу.
Не знаю как, но мы сразу поняли, кто были эти двое: волна сильной энергии прокатилась по нашим телам, и в воздухе запахло озоном. Но затылок не заболел — разве что кожу слегка покалывало и по жилам разлилась морозная свежесть. Возникло ощущение радости и почтения к этим двум сущностям.
— Привет! — сказала Ари и помахала рукой.
— Атышхургичерщях! — раздался громовой голос одной из фигур.
— Ширган-га-га-га! — вторила вторая, и на уровне ее «головы» заплясали яркие искорки в пыли.
— И я тоже очень рад, — слегка поклонился я, вынимая из пачки мятую сигарету и закуривая от пьезоэлемента.
В ответ раздался пронзительный скрежет и посвистывание. На песке расцвел маленький цветок пламени и исчез…
— Ступеньки в энтропии воспринимаются как порядок, — а это всего лишь иерархия этапов, да, порядок, но только в некотором смысле… — раздался знакомый голос Аида. — Вот так лучше?
— В некотором смысле. — Я улыбнулся.
— Можно я, ай-яй, Люди С Низа, не буду создавать своей квантовой копии подобия? Так устал… Ай-яй!.. — Голос принадлежал Отшельнику.
— Вы еще спрашиваете. — Я выпустил облачко дыма, и ветер унес его куда-то меж зеркал.
— Он… я… много подобился последние солы…
— Рады, вас — тут, и все, — сказал Сатана.
— Это здорово, — кивнул я.
— А не помнишь — заткнись! — грубо оборвал меня Аид.
— Молчу-молчу, — покорно согласился я. — С Домом все в порядке?
— Да, в порядке, — подтвердил Отшельник. — Вот так вот!
Эолы слегка гудели энергиями своих полей, и в них пульсировали огоньки серебристых разрядов — двое из них зависли над «головами» наших провожатых и немного изменили цвета.
— Одна просьба, — сказал я. — Те бойцы… Семенов, Доктор… Они хоть и не совсем живые, но сознание у них — настоящее… Вы им там послабление можете дать… Им вовсе незачем там устраивать такую жестокую войну — через карантинную зону и так никто не пройдет…
— А как же ты, Ирина и Крис? — едко заметил Аид.
— Ну… мы же… — Я замялся.
— Ладно, — громыхнул голосом Отшельник, словно раскат грома вдалеке. — Уважим просьбу универсала. Снизим излучение на четыре «пси».
В ярком небе люминесцировали радужные всполохи небольшой ионной бури, словно просвечивающие сквозь колышущуюся на ветру занавесь, за которой сияют огни большого города.
— Все мы, и волны, и глюки, и старшие трансляторы, и младшие, — звенья одной цепочки связи разума со Вселенной, микро и макро, канал обмена данных, за счет которого и существует вечность. — По телу Аида пробежали волны разрядов.
Я понимал, что они хотят сказать, и молча слушал, хоть разговор этот меня немного и смущал.
— Я не забуду теперь, — ответил я.
— Какие все же люди красивые, когда молятся или творят, — лица меняются, ай-яй!
— Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы! — застонал Аид.
На небе стали возникать и растворяться фигурки сотен людей, как на картине Рене Магритта[100].
— Когда людей на Земле было меньше — энергии хватало всем… Потом многие пытались истребить род человеческий, на который также распространялась энергия Вселенной, — численность людей росла, а Древние теряли силу… Но мы опять уничтожению этому помешали! Развитие продолжилось! Вот так вот…
— Вы куда сейчас? — спросил внезапно Аид.
— Мы возвращаемся домой, — ответила Ари.
— Надо еще поддержать Одиноких Камней, наведаться к Чембе и Белому, чтобы они не подумали, что мы бросили их, да и с Эолами наших Охотников я бы встретился, — сказал я.
— Могли бы и не уходить, — прогудел Отшельник. — «Ух ты, ах ты, все мы космонавты…» Но дело ваше — так что БААЛшой[101] вопрос, кто куда вернулся… Но я все понимаю… все понимаю…
— Где он, кстати, Энке? Все проспал опять, а еще Страж называется…
— А можно один вопрос? — попросил я.
— Валяй, — добродушно разрешил Аид.
— А почему вся эта история произошла на Марсе? — спросил я.
— Она могла произойти где угодно. — Золотые искорки заплясали в такт его словам. — Просто Марс одновременно и близок и далек от Земли, да и условия суровые, чтобы помешать нам было сложно. Изоляция, понимаешь…
— Значит, вы были убеждены, что ничего не произойдет?
Они защебетали, застрекотали, завыли и засвистели:
— Мы? Ты что!!! А вот и половина четвертого! Скоро чай! Глупости! Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы! Э-э-э-э-э-э!!!
— А вот на этот вопрос, мой мальчик, — прорезался вдруг знакомый голос Сатаны, — ты сам потом ответишь, ты уже совсем другой…
— Да. — Я спокойно улыбнулся. — Не лучше и не хуже, просто другой. Мы — другие…
Я посмотрел в глубокие звездные колодцы, в глаза Ари…
— «Отчего Земля — магнит? Кто мне, дети, объяснит?» Ай-ай! Вот так вот! — выпалил Отшельник. — Теперь все люди будут понемногу меняться — станут другими… Разбредутся кто куда… Новый Цикл…
— Так что можешь считать это чем угодно… — Сатана понизил голос, чтобы перебить Отшельника.
— Даже экзаменом? — Я прищурился, загородив лоб ладонью.
— Даже экзаменом… Чем угодно! Вот так вот! Да… — Отшельник запыхтел, как паровоз, и издал хриплый пронзительный гудок, а мы, держась с Ари за руки, шагнули в Зеркало, навстречу нашим отражениям — отражения слегка улыбались кончиками губ, когда другой горизонт стал к нам приближаться…
Высший смысл, суть любви, в том, что любовь — это своеобразная новая, следующая ступень взаимопонимания и восприятия между людьми и окружающим миром — более совершенная, основанная на погружении и слиянии с объектами Вселенной…
Я осторожно вел свой «форд-мустанг» по пустынной проселочной дороге. Тихонько наигрывало радио на музыкальной волне… В открытое окно дул сырой, но теплый ветер. В степях начиналась весна!
