Но окончательно меня добили две соседствующие графы: «Сексуальная ориентация» и «Отношение к сексуальным меньшинствам». Растерянно моргнув, я обратился к старпому:
— А мне всегда казалось, что это является сугубо личным делом каждого гражданина Октавии.
— Так оно и есть, — невозмутимо кивнул Крамер. — Ни ориентация служащего, ни его воззрения по данному вопросу не влияют на его карьеру. Однако мы должны знать о них во избежание неприятных эксцессов. Служба в Астроэкспедиции имеет свою специфику, и это нельзя не учитывать. Исследуя Дальний Космос, мы зачастую проводим в полёте по несколько месяцев кряду. В таких условиях корабль становится замкнутым автономным мирком, и очень важно поддерживать в нём нормальную психологическую атмосферу. Поэтому у нас нет запрета на близкие отношения между членами экипажа, тогда как в военном флоте это подпадает под определение неуставных взаимоотношений. Если в Корпусе служат муж и жена, друг и подруга… гм, пара друзей или подруг, мы определяем их на один корабль. Комплектуя вахты и специальные подразделения, мы учитываем ваши анкетные данные, в частности, и по тем пунктам, которые вас так смутили. Вот, например, младший сержант Каминская, бортпроводница, которая обычно дежурит на мостике с Первой группой, бисексуальна — ей нравятся как мужчины, так и женщины. Она этого не скрывает — впрочем, скрыть подобное на корабле невозможно. Если вас это смущает, я изменю график её вахт.
— Меня это совсем не смущает, — сказал я. И после некоторых колебаний уточнил: — В женщинах не смущает. А что касается мужчин, то… нельзя сказать, что к таким мужчинам я отношусь враждебно или с отвращением. Нет, никакого сознательного предубеждения. Просто в их обществе мне немного неуютно.
— Быть может, — предположил Крамер, смерив меня оценивающим взглядом, — причина в вашей привлекательной внешности. Бывало такое, что с вами пытались заигрывать?
— Бывало, — признался я, в который уже раз досадуя, что лицом пошёл в свою мать-актрису. — И чувствовал я себя прескверно.
— Да, вас можно понять. Тогда попробуем сформулировать вашу позицию по данному вопросу следующим образом: «Ситуационно обусловленное, но лишённое агрессии неприятие мужского гомо- и бисексуализма, при полной толерантности к женскому». Вас это устраивает?
— Целиком и полностью. Я бы не выразился точнее.
— Тогда так и напишите, — посоветовал старпом. — Слово в слово.
Я написал. А по поводу собственной ориентации меня так и подмывало спросить у Крамера, как называется мужчина, которого влечёт к «розовым» девушкам, но потом я рассудил, что это будет чересчур, и решительно указал «гетеро».
Когда я расправился с анкетой, старший помощник отправил меня к капитану Павлову, который находился в рубке командующего — фрегат «Марианна», как я уже и сам догадался, был бригадным флагманом.
Ответив кивком на моё приветствие, Павлов сказал:
— Присаживайтесь, пилот. Шкипер Томассон скоро освободится, мы соберём в кают-компании свободных от вахты офицеров и по всей форме представим вас как нового члена команды. Вы довольны?
Я замялся.
— Да, сэр, я доволен, но…
— «Но»? — нахмурился он, внимательнее присмотревшись ко мне. — Что с вами, суб-лейтенант? Вы, кажется, не в своей тарелке, хотя, по идее, должны сиять от радости и прыгать до потолка. В чём дело?
Я глубоко вдохнул, набираясь смелости.
— Капитан, сэр! Я… я знаю… то есть, мне известно… В общем, я думаю, что вы знаете, кто я такой.
Лицо Павлова помрачнело, как грозовая туча. Добрую минуту он просидел молча, уставившись в стол, затем поднял на меня тяжёлый взгляд и заговорил:
— Так, ясно. И я угадываю ход ваших мыслей. — Он подался вперёд, облокотившись на стол. — Теперь слушай внимательно, парень, что я тебе скажу. Твой отец был фашист. Уяснил? Повторять не надо? Но всё же повторю: он был фашист. Не как Гитлер — тот был нацист; а как Муссолини, Франко, Пиночет, М’буту и Асланбеков. Ты хорошо учился в школе и колледже и должен знать эти имена. Фашистом можно назвать и генерала-президента Чанга. Режим, который он установил на Тянь-Го, имеет глубоко национальную специфику, но в его фундамент заложены те же принципы, которых придерживался адмирал Шнайдер. Хотел бы ты жить на такой планете? Сомневаюсь. С виду ты гораздо умнее того молодого глупца, каким был я семнадцать лет назад, когда уверовал в бредовые идеи твоего отца. Не думаю, что он дурачил нас, он был свято убеждён, что мир можно сделать лучше при помощи насилия и принуждения. Он был опасным идеалистом, и для Октавии большое счастье, что наш путч провалился, что нашу хунту разогнали. Я и сейчас не в восторге от существующей системы власти, однако понимаю, что ничего лучшего мы не заслуживаем. Мы — в смысле весь наш народ, который каждые четыре года выбирает себе такое правительство. А любые попытки силой навязать обществу высокие идеалы неизбежно обречены на кровь и слёзы. Так что никаких сантиментов к памяти твоего отца я не питаю.
Жестом велев мне оставаться на месте, Павлов обошёл стол, передвинул одно из кресел и уселся напротив меня.
— Теперь поговорим о тебе. Ты, видно, вбил себе в голову, что тебя взяли в Астроэкспедицию из-за того, что ты — сын Бруно Шнайдера?
— А разве это не так?
— Нет, не так. Вернее, не совсем так. Хотя должен признать, что определённую роль это сыграло, но… Давай расскажу всё по порядку. Позавчера меня вызвал адмирал Фаулер и сообщил, что собирается провести эксперимент. Лучший выпускник и такое прочее — словом, то, что я говорил тебе при нашей первой встрече. В ответ я возразил ему, что это не в наших правилах, а если и менять правила, то для эксперимента нужно отобрать не одного, а группу лучших выпускников. Тогда адмирал выложил всю правду — о том, как ему позвонил шеф Гонсалес и рассказал о твоих затруднениях…
— Гонсалес из «Интерстара»? — вырвалось у меня. Мне было известно, что словом «шеф» в ВКС принято называть главных старшин. — Так он тоже?…
— Да, он тоже. Как я понимаю, этот старик до сих пор молится на твоего отца и считает его героем. Он собирался прибегнуть к каким-то махинациям, я полагаю, не совсем законным, что принять тебя в «Интерстар». Но прежде, зная из разговора с тобой, что ты мечтаешь об Астроэкспедиции, он решил задействовать свои старые связи. Во время мятежа он служил главным старшиной на корабле, которым командовал адмирал — тогда ещё капитан — Фаулер. Поэтому Гонсалес обратился к своему бывшему командиру с просьбой помочь тебе. А адмирал решил, что стоит попробовать.
