– Это первый полет? – спросил Палатон. Он не мог не почувствовать атмосферу нервозности и возбуждения, царящую на плато. Только мертвец не ощутил бы ее.
– Нет, у них это третий.
– А!
Во время третьего полета курсантов разделяли на тезаров и учеников. Здесь они могли проявить все свое умение и внутренние способности. Этот полет совершался вслепую, и только собственный бахдар помогал ученикам удержаться в полете и выжить. Разумеется, за ними следили, но даже в таком, учебном полете, смертельные случаи были неизбежны. Знание давалось с трудом.
Моамеб тронул его за локоть.
– Это самой большой выпуск после твоего, – заметил он.
– Значит, им еще долго до истощения.
– Результаты тестов у всех очень высоки. Мы надеемся потерять самый незначительный процент, – седоволосый чоя выпрямился. – Они ждут нас.
Отвечая на приветствия и посматривая по сторонам, Палатон присоединился к курсантам.
По малиновым нашивкам на рукавах он понял, что это вторая группа – вторая по способностям среди всего выпуска. Курсанты с голубыми нашивками совершали полеты с площадки, расположенной высоко в горах, падения там были безусловно смертельными, а зеленые нашивки предназначались для тех, кто еще не отваживался летать без помощи инструктора.
Планеры были простейшими – после катапультирования их пилотам необходимо было только поймать термальный поток и парить над равниной, что оказывалось совсем не трудно при прыжке с такой высоты. Более сложные летательные аппараты и корабли, предназначенные для дальнего космоса, оставались напоследок. Прежде всего следовало проверить свои чувства, свои способности доверять заложенному в генах внутреннему дару, развитому в курсантах, а потом полагаться на технику, способную выдержать полет.
Курсанты выглядели моложе, чем во времена учебы Палатона. Он скрыл свою задумчивость, проходя мимо. Они украдкой подходили сбоку, прикасались к нему, как к талисману, приносящему удачу, а потом невозмутимо отходили, вновь наполняясь смелостью. Слишком высокий даже для чоя, Палатон оглянулся поверх их голов и пристально взглянул на Моамеба.
Палатон тут же отвернулся, догадываясь, какую роль отвел ему в этом событии старый наставник – сам он, лишенный бахдара, не мог даже поддержать курсанта, если он или она начинали падать. Палатон наблюдал, как Моамеб склонился над контейнерами, которыми пользовались долгие годы разные выпуски, пока они наконец не требовали ремонта, и начал выдавать шлемы.
Все курсанты, и юноши, и девушки, волос не убирали и ничем не украшали, чтобы было удобнее надевать шлемы. Теперь они торопливо выходили вперед, откликаясь на свои имена, и принимали шлемы из рук Моамеба. Те выглядели отвратительно – черные, островерхие и тяжелые. Палатон подавил дрожь, глядя на них и вспоминая, как когда-то сам ненавидел эти шлемы. Не из-за себя – а из-за своих друзей, которых шлемы не спасли от смерти. Обычно на этом этапе обучения курсанты не отсеивались – они погибали во время учебных полетов.
У планеров ждали курсанты-выпускники с лиловыми многолучевыми звездами на плечах. По одному выпускнику на каждый планер – считалось, что это обеспечивает дополнительную безопасность для пилота. Бахдар выпускников был уже достаточно сильным, чтобы поддержать любого пилота – так считалось теоретически, но в действительности все оказывалось далеко не так просто. Выпускники еще не сдали заключительные экзамены – в сущности, частью этих экзаменов становились полеты с младшими курсантами. Теперь, когда обе катапульты были готовы, должны были начаться полеты.
– Кто полетит первым?
Палатон обернулся на звук чистых, выразительных голосов инструктора. Он не ошибся – именно Кедра вышла из-за катапульты, где проверяла кое-какие детали установки. Палатону казалось, что он покраснел, ибо некогда был очень привязан к этой высокой, удивительной женщине с гривой бронзовых волос, закрывающих ее спину до самой талии. Заметив его, Кедра мельком улыбнулась и тут же отвернулась. Она держала ручку и автоматический блокнот.
– Итак?..
Внезапно все курсанты притихли, их смелость мгновенно испарилась. Лететь первым было всегда страшно. Они стояли, держа у локтя черные шлемы, и нейтральные цвета их летных костюмов казались яркими по сравнению с кожей, выдавая их страх.
– Я полечу, – Палатон с удивлением обнаружил, что произнес эти слова. – Давно уже не летал вслепую. Это отдых для души.
Моамеб торжествующе улыбнулся ему, протягивая шлем, и Палатон наконец-то понял, почему старший привел его на плато.
«Учи на собственном примере», – всегда наставлял его старший. Его привели на эту выровненную ветрами площадку, чтобы он подал пример. Палатон согрел шлем в ладонях, чтобы материал не холодил голову, повернулся и направился к планеру, загруженному в катапульту.
Кедра помогла ему взобраться на крыло. Лиловая звезда на плече выпускника вспыхнула, когда он подтянулся и полез следом. Инструктор отступила в сторону, одобрительно кивнув на его слова Палатону:
– Если я буду нужен тебе, я – рядом.
– Как положено тезару, – машинально ответил Палатон, и губы молодого чоя сжались от гордости. Палатон устроился поудобнее в кресле пилота, слегка отодвинув его назад, чтобы вытянуть ноги, но все равно кабина оказалась слишком узкой для его бедер и плеч. Он проверил подкрылки, хвостовой руль и штурвал управления. Затем взял с колен черный шлем и водрузил его на голову.
Свет немедленно погас, оставив только красноватый отблеск в глазах, угасающий по мере того, как они приспосабливались к полной темноте. Роговой гребень, скрытый под шлемом, ничего не чувствовал. Палатон ощущал только старый запах пота, въевшийся внутрь шлема. Все чувства исчезли, оставив внезапный сухой привкус во рту. Он попытался облизнуть губы. Страх? Нет, нет… скорее, напряженное ожидание.
Планер вздрогнул, и Палатон понял, что катапульта приподнялась, приготовившись к старту. Палатон ощутил легкое, как перышко, прикосновение направляющего бахдара, понял это и закрыл его. Если ему понадобятся еще одни глаза, он мог бы воспользоваться этим бахдаром, но для тезара это был крайний выход.
Механизм катапульты сработал. Планер так круто взмыл вверх, что внутри у Палатона все опустилось, а потом так же резко повернул носом вниз. Палатон затаил дыхание, и когда планер заскользил вперед, заставил себя медленно расслабиться.
Он открыл свой бахдар. Ему не нужно было видеть землю, чтобы чувствовать ее ауру, но сейчас он искал воздушный поток, мягко манипулируя штурвалом и слегка прикасаясь к педалям. Он не опасался, что вылетит за пределы столовой горы – ветер, укрощенный недавней бурей, был его союзником и Палатон управлял им, как опытный наездник.
