Гомон поутих, а я в который раз поглядел с уважением на своего босса. А тот смотрел из-под прищуренных век, как варан, и оглядывал всех, будто перед укусом…
— Дык мы это, командир… — нерешительно произнес какой-то фермер. — Мы-то за правду в сам-деле…
— Ну раз за правду — помогайте парню… — Хмурый кивнул на меня, и мне захотелось пожать его руку.
— Что знаем, все скажем, — закивал тот, — это верно…
— Вот за это благодарность вам… — кивнул Хмурый, деловито убирая пистолет в кобуру. — Давай, Странный, спрашивай.
— Спасибо, — кивнул я, как китайский болванчик, — это ж не только нас коснется…
— Знамо дело! — заплетающимся языком проговорил усатый шахтер.
— Так, — я, шумно выдохнув, хлебнул кофе с самогонкой, — я хотел теперь Аюми спросить…
Не успел я закончить, как Аюми сложила руки перед лицом и слегка поклонилась.
— Я имела на родина подруга, Томоми ее звали, она говорила, что моя мать и брат неправильно говорили…
— Что, Аюми? — спросил я.
— Они говорили, что я тупая… — Она улыбнулась. — Я знаю, что мало могу… но я сделая все, что стоит…
— Нет, Аюми, ты ни разу не подводила, — искренне сказал я, — все в порядке.
— Аригато[39], — вновь поклонилась она. — Я все помню — с двух часов десяти минут до трех и с трех сорока до четырех, да?
— Да. — Я улыбнулся.
— Я говорила про первое и немножко про второе, — сказала она, щуря глаза, будто улыбалась без улыбки. — Та… я не хотела про Азиза говорить… он хороший…
— Да, неплохой, — кивнул я, — все нормально. Что было, когда он ушел с Дроновой?
— Ничего не било… — просто и с легкой улыбкой сказала она. — Я била рада, что два человека понравилось себе… подумала… и немножко расстроилась…
— Почему, Аюми? — спросил я.
— Потому… У меня тожэ бил друг в Япония, в Кобе-Сити… — Глаза ее стали темными, словно без белков. — Вот…
— И?
— Он умер… — медленно сказала она. — Умер… как сказать… Погиб… при трясении…
— Землетрясении? — уточнил я.
— Да-да, — рассеянно закивала японка, — земля… вот… Это совсем не про то, что ви спрасили, Странний…
— Это очень обидно, простите, Аюми, — сказал я.
— Не за что, — отстраненно сказала она. — Это совсем не про это…
— Да… — глубокомысленно произнес шахтер, — а у меня жену завалило в забое, на смене… она на регенераторе работала…
— Жалко, когда человек раз — и нет… — Аюми вновь отстраненно покачала головой, глядя куда-то вверх. — Да… Думаешь-думаешь…
— Это верно… А потом вы что делали? — тихо спросил я.
— Не потом… — вновь как бы обращаясь к ночному небу, сказала она. — Сначала пошла в уборную, умыться… От мысли, от слез… потом… ничто… И с неба на земля… Дверь закрит… и я пошла, где пахнет…
— Извините, что? — переспросил я.
— Где в начало вагона туалет, там дальше, но не пахнет так, — пояснила она. — Но дверь закрыт был оказался, тогда я пошла назад, куда Азиз и Аида ушли — там хорощо, но немного противно… умылась… Стала думать про Марс… про наши дела…
Словно аномалия, на ее гладком лице прочертила борозду слезинка…
— Потом я пошла на место и немного думала про сэбя… — опять тихо сказала она.
— Ты — умница, Аюми, — сказал я, — молодец…
— Э-э-э-э, — она махнула рукой, — я тупайя…
— Не говори так, это мой приказ, — сказал я, нахмурясь.
— Нэ буду… — Она вновь немного поклонилась. — В общем, вот так…
— Ты мне помогла, — сказал я, — бесспорно помогла.
— А я бы поспорила! — выкрикнула не к месту Аида.
— В чем? — спросил я.
— Ну… — протянула она неопределенно. — Вообще это я видела убийцу-каторжника, а не она! Дэн… ой! Пан инспектор, но вы же делали следственный эксперимент, я ассистировала… Разве мы еще не знаем, кто убил?
— Лично я — пока нет. — Я грустно улыбнулся.
— Я в вас верю! В тебя, Странный! — крикнула полячка и опрокинула стакан.
— А я вот хотел узнать, — прокашлялся какой-то пожилой мужчина в залатанном комбезе. — А поезд-то когда поедет?
— Когда ты его подтолкнешь! — хмыкнул Хмурый.
— А-а-а-а, иду уже…
— А вот свояк мне говорил, с Гордии…
— Вопрос к охране последнего вагона, — сказал я, громко прокашлявшись. — Вы что скажете про время с двух часов десяти минут до трех и с трех сорока до четырех?
— Ну у нас все по-простому, — сказал давешний охранник. — Вот про первый отрезок времени. Хмурый у нас рапорт брал — дежурили… ну видели много кого… Подозрительного не было… Потом… ну… кто в турели, кто в тамбурах — пассажиры курили… Ну выпустили ребят на платформу, ну ладно… Они обнимались, целовались там…
— Это можьно и апустыть! — воскликнул вдруг посерьезневший растаман.
— Нет, вы уж не гоните! — Охранник выпучил глаза. — Мы с пани играли в карты, но не так чтобы… Играли просто… Она вышла, и вы пришли…
— Все нормально, — сказал я, пытаясь не зарычать, — а что перед этим было?
— Да… ничего, — махнул рукой охранник. — Пожаловался вон тот, в синем комбезе, что унитаз не сливает в сортире, я его закрыл ключом, думаю: навалят там сейчас, — за техником пошел…
— Когда это было?
— В половине четвертого. Как я в рапорте изложил, дык и Хмурому сказал…
— Во сколько техник пришел?
— В четыре сорок.
— Вот такая скорость реакции у служб быта! — сказала зачем-то вслух Дронова.
— Я во втором проводку чинил! — возмутился мужчина с мясистым носом, в комбезе Машиниста. — Там до сих пор нагреватель не пашет! Совсем вы, что ли?..
Он сделал из фляги несколько крупных глотков, облокотившись на лопату, всю в налипшем пыльном песке.
— Хорошо… — Я задумался. — Кто-нибудь, включите музыку…
Тут мой КПК завибрировал от пришедшего сообщения. Я обвел взглядом сидящих за столом, затем открыл его и прочел:
«Азиз Алима, уроженец Саудовской Аравии, планета Земля, сын шейха Бахрама, бывший студент Колумбийского Университета, выпущен тридцатого июня из наркологической лечебницы „Новые Братья“. Находится на планете Земля под наблюдением вашингтонского отдела по борьбе с незаконным оборотом и сбытом наркотических средств — информация от марсианского консульства по внешним сношениям».
Я глубоко выдохнул… А затем глубоко вдохнул…
Сообщение, как я и ожидал, было отправлено через общественный сервер, и проследить адрес или ник отправителя не представлялось возможным…
— Так… — опять сказал я с умным видом. — Я сейчас отойду на пару минут, а вы тут последите за дисциплиной, и вообще…
