— Если бы я не видел ваших голограмм, отправил бы вас в тюрьму.
— Судья Челси был бы в восторге. — Оба улыбнулись, — джентльмены, вы будете действовать без меня. Я сообщу обо всем на Шахтере и сразу же отправлюсь на Землю. Вам известно, что по крайней мере три года вы не получите помощи. — Никакие радиоволны не могли опередить двигатели синтеза. Путь туда и обратно был равен тридцати четырем месяцам, да еще Адмиралтейству понадобится время на принятие решения.
— Вы совершенно правы. — Мы задержались у воздушного шлюза. Губернатор с беспокойством огляделся. — На планете мне будет гораздо спокойнее. Да поможет нам Бог.
Следующий день пролетел незаметно. Погрузка продовольствия, багажа и пассажиров завершилась в рекордные сроки. Знакомство с новыми пассажирами пришлось отложить. Я даже не успел просмотреть декларацию, так был занят. Я не покидал мостика, отвечал на вопросы и отдавал приказы, делая короткие перерывы, чтобы поесть.
Планета вращалась внизу, мы наблюдали это на наших экранах. Где-то внизу была и Аманда. Внимательно присмотревшись, можно было бы различить и Централ-таун. Я вздохнул. Придется научиться жить без нее.
Наконец все было готово к отплытию. Я передал командование пилоту, и, как только были отданы швартовы, он отчалил.
Со все увеличивающейся скоростью мы удалялись от станции и уже через час были достаточно далеко, чтобы начать синтез. Пилот возвратил мне командование, и я внес наши вычисления в компьютер.
— Координаты получены и поняты, — сообщила Дарла.
— Главный инженер, синтез, пожалуйста. — Надежда отпечаталась у меня в памяти, прежде чем исчезнуть с экранов.
Мы вошли в синтез.
Загрустив, я оставил мостик на Вакса и лейтенанта Шантира и спустился вниз перекусить.
В коридоре толпились пассажиры, осматривая корабль. Среди них я заметил Дерека с какой-то глупой улыбкой на лице:
— Ну что же, мистер Кэрр, когда-нибудь мы вернемся сюда.
— Возможно, сэр, — с явным сомнением в голосе откликнулся он.
— Чему вы радуетесь, мистер Кэрр?
— Сегодня я встретил нашего нового директора по образованию, сэр. И мне кажется, мы подружимся.
Мне не хотелось вспоминать об Аманде.
— Чудесно, — хмуро ответил я и, покосившись на закрытый воздушный шлюз, сказал: — Нам предстоит долгий путь домой.
— Вы так думаете? — услышал я позади себя знакомый голос.
Я обернулся. И увидел Аманду.
— Привет, Ники. — Она сияла улыбкой. Мы обнялись.
— Вы в порядке, сэр?
Я зажмурился от яркого солнечного света. Голова раскалывалась. Тянуло на рвоту. Возле меня стоял Вакс. У машины ждал Алекс.
— Все нормально, — ответил я, хотя чувствовал себя отвратительно после теста на детекторе лжи. Три дня подряд меня накачивали наркотиками и без конца допрашивали. Я почти ничего не помнил. Какие-то лица, настойчивые требования объяснить в деталях каждое принятое мной решение. От меня добивались причин, фактов, мотивов. Все, что я натворил, предстало в беспощадно ярком свете. Ничего не хотелось, только оказаться в постели с женой.
— Что случилось, сэр?
— Все позади, мистер Тамаров.
Алекс проводил меня к электромобилю:
— Что теперь будет, сэр?
— Может быть, трибунал. Кто знает?
— Они не посмеют!
— Думайте, что говорите, мистер Хольцер. — Такого я не мог позволить даже друзьям.
— Есть, сэр. Хотите вернуться к себе? — Ознакомившись с моими докладами, весь экипаж из Лунаполиса доставили на шаттлах на военную базу в Хьюстон, и мы все еще оставались там.
— Адмирал Брентли изъявил желание встретиться со мной до заключения следственной комиссии. Его офис вон там. — Я махнул в сторону Хьюстона. — Ты поведешь, Алекс.
Вакс сел рядом со мной на заднее сиденье и закрыл глаза.
— Как ты себя чувствуешь, Вакс? — Я и так это знал. Он проходил тот же тест, что и я.
— Получше. Со мной все в порядке.
— Что с тобой будет дальше?
— Мне предложили должность. Расскажу, если не возражаете.
— Как хочешь, — ответил я немного обиженный, откинувшись на сиденье.
Мы остановились перед залитой солнцем резиденцией Адмиралтейства. Двор ее окружал высокий неподстриженный кустарник. Часовые отдали честь.
— Поспите немного, вы оба, — помолчав, сказал я. Алекс покачал головой:
— Я хочу повидаться с нашими. А потом мы приедем за вами.
— Как хочешь. — Я слишком устал, чтобы спорить, В прихожей Адмиралтейства было холодно и темно. Через зал ожидания меня провели в залитую солнцем комнату на втором этаже. Я встал по стойке «смирно».
— Вольно, — скомандовал адмирал Брентли грубым, вполне соответствующим его внешности голосом. Ему перевалило за шестьдесят, но он еще был атлетического сложения, только отяжелел немного и волосы посеребрила седина.
— Есть, сэр.
Адмирал окинул меня оценивающим взглядом, при этом на лице его не отразилось никаких эмоций. Адмирал присел на край стола.
— Итак, что вы собираетесь нам сказать в свое оправдание, Сифорт?
Сердце у меня болезненно сжалось. Нет сомнений. Ему все известно. Он ознакомился с моими документами, слышал мои показания, общался с племянником, которого я почти весь обратный путь продержал в ангаре баркаса. Так что предстоящий разговор — пустая формальность. Состоится трибунал или нет, командиром мне больше не быть.
— Мне нечего вам сказать, сэр.
— Нечего сказать в свое оправдание? Защитить себя?
— Нет, сэр, — твердо ответил я. — Я старался, как мог, как позволял мне мой опыт!
— И что же прикажете с вами делать? — добродушно спросил он.
— Придется ли мне отвечать перед трибуналом, сэр?
— Это решит комиссия, — бросил он. — Я в нее не вхожу. — Он обошел стол и остановился, глядя в окно. — И все-таки они сделают то, что я им прикажу, черт побери. Это мой флот.
Я был шокирован его доверительностью. Либо мои дела совсем плохи, либо наоборот, и его слова ничего не значат.
— Да, сэр.
— Я не в восторге от некоторых ваших решений. — Он побарабанил пальцами по стопке бумаг на столе. — Зачем вы помиловали мистера Герни? Зачем чересчур мягко обошлись с мятежниками на Шахтере?
— Сожалею, сэр, — спокойно ответил я.
— Вас это не очень заботит, не так ли? Надо же!
Он заметил. Я был удивлен, но врать начальнику не стал:
— Да, сэр, не очень. Я месяцами размышлял над этим. В усердии мне не откажешь. Но не забывайте, кем я был. Да и особыми талантами не могу похвастать, у вас, разумеется, своя точка зрения, но я научился жить с этим, — с Амандой в долгие ночи нашей любви, с шефом, дымившим трубкой в моем кабинете.
