— Что теперь об этом говорить? — зло отозвался Поль. — Надо было бежать, а не заниматься воспоминаниями! Да, прошу всех заметить, я не с вами. Я не заключенный. Это призрачная, но надежда для сохранения моей жизни.
— Как я раньше не догадался! — вдруг воскликнул Мэт. — Спасибо, Поль!
Опешив, беглецы воззрились на долговязого очкарика. Но тому уже было недосуг что-либо объяснять. Его длинные пальцы стремительно бегали по клавишам компьютера, выводя на дисплей нужную информацию.
— Это еще что такое? — пробормотал Луддит недоверчиво.
На экране вспыхнуло изображение громоздкой колымаги, чего-то совершенно допотопного, на чем не то что в открытый космос — на соседнюю лужайку побоишься лететь. — Где-то я видел эту развалину, — прибавил он.
— Еще бы, — откликнулся Фишка. — Не узнаешь? — это же наш мусоровоз. Его призрак! Поль подсказал мне!
Поль присвистнул, а Эйнштейн почесал в затылке.
— Что-то я не понимаю, — хмыкнул он, — вы что, решили напоследок полюбоваться, на чем нас отбуксируют в тюрягу?..
Но Фишка не ответил.
Он сосредоточенно ворожил над клавиатурой, изредка бросая взгляды на экранное изображение, и, кажется, не было на свете такой силы, которая способна была бы оторвать его в эту минуту от компьютера.
Штурмовик расставил уже стыковочные шренги, пушки убрались. Космокопы готовились к захвату.
— Ай-яй-яй, — бормотал себе под нос Фишка, — не успеваю… не успеваю… готово!!!
Он поднял раскрасневшееся от возбуждения лицо и глянул на Сола.
— Слушайте внимательно, — распорядился Фишка, — мы проделаем такую штуку: я дам знак, и вы погасите все сигнальные огни, весь свет на корабле. Одновременно с этим надо включить систему торможения.
— Это еще зачем? — изумился Эйнштейн.
— Мусоровоз не должен быть виден с полицейского корабля.
— Тогда мы просто-напросто столкнемся…
— Будем надеяться, такого не произойдет.
— … и превратимся в две железные лепешки, — докончил Сол.
— Рисковать так рисковать, — вздохнул Фишка, поправив на носу съехавшие очки.
Поль нервно засмеялся.
— Готовы? — спросил Фишка. Он уже не смотрел на обзорный экран, где росло и укрупнялось изображение полицейского корабля. Все его внимание сосредоточилось на двух компьютерных клавишах, которые, он знал, надо нажать по очереди через строго определенный промежуток времени. Если чуть поспешить или запоздать, все пропало.
— И-и… Раз! — скомандовал Фишка, и тотчас все погрузилось во тьму, взревел реверсивный двигатель, стопудовая сила навалилась на плечи беглецов — начался обратный ход.
— Это еще что такое? — вдруг раздался удивленный голос Эйнштейна, — вон, глядите… на переднем обзорном!
И тут дотоле пустой и неинтересный экран переднего обзора осветился и, обгоняя мусоровоз, а вернее, будто бы пройдя сквозь него, вперед помчался какой-то космический аппарат.
Был он кривобок, сопла двигателей разъезжались в разные стороны, а входной люк, насколько можно было разглядеть, болтался открытым.
Но корабль летел!
— Очень просто, — авторитетно объяснил Фишка, — это мое изобретение… четырехмерное изображение объекта. Иначе говоря, компьютерный призрак, мираж. Узнаете: это наш мусоровоз… ну, правда, не совсем удачно получилось, но…
— Космокопы! — завопил Луддит, и все взоры устремились к иллюминатору, и каждый невольно ощутил дрожь.
Полицейский корабль стремительно увеличивался в размерах и, казалось, надвигался прямиком на мусоровоз. Он не предпринимал попыток торможения, следовательно, старая посудина оставалась для него незаметной. С одной стороны — о таком приходилось только мечтать, с другой — столкновение казалось неизбежным.
— Запускайте двигатели! — крикнул, не выдержав, Поль, и в голосе его зазвенела истерическая нота. — Мы же погибнем, черт вас побери!..
Эйнштейн потянулся к клавишам, но в темноте не сразу смог их нащупать.
Раздался гул, стены и пол мусоровоза затряслись, будто от мощнейшего землетрясения, — и громада полицейского корабля пронеслась в полуметре от иллюминатора, антенной царапнув обшивку.
Мгновение, и корабль-преследователь уже уносился вслед за компьютерным миражом в межзвездное пространство.
Несколько минут в командном отсеке царила полнейшая тишина. Только хриплые вздохи Поля прерывали ее.
Затем раздался визгливый крик Эйнштейна.
— Ой-гох! Ой-гох!.. — вопил старик, приплясывая на фоне иллюминатора. — Мы спасены!..
И тут остальных будто прорвало: они стали хватать друг друга за руки, не различая во тьме, кому какая принадлежит, смеяться, обниматься, Луддит во всю глотку орал песню про простушку Энни, которая пошла в лес собрать дров, да заблудилась, новичок Поль свистел и приговаривал: «Ну, здорово! Ну, в масть!..» Фишку так и распирало от гордости. Ведь это он сумел вызволить всех из безнадежной ситуации.
— Да вы гений, мой друг! — говорил Эйнштейн, стиснув плечо Фишки. — Как вам это удалось?..
— Так получилось, — скромно отвечал польщенный Фишка.
— Вы гений, и должны знать это.
Немного спустя мусоровоз, вновь набрав скорость, несся прочь от Солнечной системы, беглецы, развалясь в креслах, приходили в себя после пережитого.
На губах Фишки порхала легкая улыбка победителя.
Раньше у Фишки было нормальное, человеческое (хотя и порядком подзабытое за время, проведенное в заточении) имя. Мэтью Коллин. Но он смирился с тюремной кличкой, хотя с тоской вспоминал, как ворчливая и заботливая роботоняня урчащим голосом звала его Меточкой.
Родители свою воспитательную миссию ограничили тем, что дали рыжеволосому младенцу имя Мэтью.
Собственно говоря, пацан остался один на один с компьютером. Он играл с ним, разговаривал, даже ссорился. Но больше всего ему нравилось на компьютере рисовать.
Он перевел на экран все картинки, которые были в доме, даже заставил их двигаться. Но все это было не то. Мэт задавался с младых ногтей одним непростым вопросом: как же взломать стену отделяющую его от заэкранного компьютерного мира, проникнуть туда, внутрь, или — еще лучше — вывести заэкранный мир в этот, реальный?..
И в восемь лет, сам того не ведая, он совершил одно из самых, быть может, гениальных открытий в истории двадцать третьего века. Для этого, впрочем, понадобилось немного — всего-то несколько отцовских бета-голограмм и случайность.
Он ввел голограммы в память, запрограммировал на действие и вдруг…
Что-то вспыхнуло и зашипело, и бедняга Мэт, холодея, уже подумал, как, должно быть, влетит ему от отца, когда обычное трехмерное голографическое изображение космического корабля заколыхалось и… О, ЧУДО! — борт корабля, высунувшись из-за экрана, завис над клавиатурой.
