Она встала на ноги и одной рукой начала двигать носилки по залитой лунным светом равнине к кораблю. Ноги тонули в снегу до бёдер. Голубовато-стальная тень неутомимо трудившейся женщины падала прочь от луны в направлении далёких тёмных гор, где чёрной ночью висела завеса штормовых облаков. Следы Бальведы, глубокие и смазанные, тянулись назад, к зеву туннеля. Она тихо плакала от усталости и парализующей боли в ранах.
Дважды на своём пути она поднимала голову к тёмному контуру корабля и со смесью надежды и страха на лице ждала предупредительной лазерной вспышки, потому что автоматика безопасности корабля не признала её, что робот и скафандр Хорзы повреждены слишком сильно, чтобы быть опознанными кораблём, что всему конец и ей придётся умереть тут, в ста метрах от безопасности и укрытия — но удерживаемой приказом в верных, не имеющих сознания, автоматических схемах… …Лифт опустился вниз, как только она ввела кольцо Хорзы в замок. Она затащила робота и человека в грузовой трюм. Робот бормотал, мужчина тихо и неподвижно лежал, словно упавшая статуя.
Бальведа собралась отключить защитную автоматику корабля и сразу же втащить мозг, но тут её испугала ледяная неподвижность человека. Она притащила аварийное медицинское снаряжение и усилила обогрев грузового трюма, но когда вернулась к носилкам, Оборотень с пустым лицом был уже мёртв.
ПРИЛОЖЕНИЕ
ВОЙНА МЕЖДУ ИДИРАНАМИ И КУЛЬТУРОЙ
(Следующие три главы — это выдержки из «Краткой истории идиранской войны»[2], изданной Параренгийзой Листах Джа'андизи Петрайн дам Котоскло.
Это произведение представляет собой часть независимого, не финансируемого Контактом, но удешевлённого информпака «Земля-Экстра».)
Это была — и Культура знала об этом с самого начала — в полном смысле слова религиозная война. Культура ввязалась в неё, чтобы спасти свой душевный покой, не больше. Но этот покой был самым ценным владением Культуры и, возможно даже, единственным владением.
Как на практике, так и в теории Культура была выше мысли о богатстве или завоеваниях.
Простая концепция денег — рассматриваемых Культурой как примитивное, слишком сложное и малоэффективное средство распределения — была несущественной внутри общества, средства производства которого имели такую мощность, которая везде и в любом отношении была больше, чем могли разумно или в некоторых случаях неразумно желать её отнюдь не лишённые воображения граждане.
Все желания — за единственным исключением — удовлетворялись внутри самой Культуры. Жизненного пространства у неё тоже было в избытке, главным образом на материально дешёвых орбиталях.
Сырьё было буквально в неистощимых количествах — как меж звёзд, так и внутри звёздных систем. И энергия тоже была, так сказать, доступна повсюду: с помощью ядерных реакций, аннигиляции, с помощью сети или от звёзд (опосредованно, путём адсорбции космического излучения, или непосредственно, путём отбора звёздных ядер).
Поэтому Культуре не было нужды колонизировать, грабить или порабощать.
Единственное желание, которое Культура не могла удовлетворить внутри себя самой и которое было общим как у потомков древнего человеческого населения, так и у машин, которых они вызвали к жизни (пусть даже первый такой акт творения свершился очень давно): стремление не чувствовать себя бесполезной. Единственным оправданием Культуры для своей относительно беззаботной, гедонистической жизни, которой жили её члены, были её хорошие труды, секулярное миссионерство Секции Контактов.
Её деятельность состояла не просто в отыскании, каталогизации, исследовании и анализе менее развитых цивилизаций, но — как считал себя уполномоченным на это обстоятельствами Контакт — прежде всего в открытом или тайном вмешательстве в исторические процессы других культур.
Со своего рода простительным самодовольством Контакт — а за ним и Культура — статистически доказывал, что такое осторожное и доброжелательное применение «технологии сочувствия» (если воспользоваться популярным тогда выражением) функционирует якобы в таком смысле, что техника, которую развил Контакт для недоразвитых цивилизаций, существенно улучшает качество жизни, не вредя обществу в целом тесным соприкосновением с более высокоразвитой культурой.
Конфронтируя с религиозно вдохновлённым обществом, решительно настроенным распространять своё влияние на любую попадающуюся ему на пути технически недоразвитую цивилизацию, без оглядки на затраты, которых требовало такое покорение, и истощение, как следствие захвата, Контакт мог или отступить и объявить себя побеждённым — что не только отняло бы у Секции основу существования, но и сделало бы невозможным единственную оправданную деятельность, которая позволяла избалованным, уверенным в себе и счастливым людям Культуры с чистой совестью радоваться жизни, — или бороться. После десятилетий отступления, в течение которых Культура готовилась и закаляла как себя, так и общественное мнение, было неизбежно, что она, как и любой организм, существованию которого угрожают, решила бороться.
При насквозь материалистическом и утилитарном мировоззрении для Культуры совершенно не имел значения тот факт, что у Идира не было никаких видов на какую-либо физическую часть самой Культуры.
Культуре действительно угрожала смерть, если и не путём порабощения или потерей жизней, машин, сырья или территорий. Куда более опасной для неё была бы потеря цели существования и её хорошей совести, разрушение её духа, капитуляция души.
Хотя внешние признаки, казалось, не раз указывали на противоположное, но именно члены Культуры, а не идиране, вынуждены были бороться, и в этой рождённой от отчаяния необходимости они приобрели наконец силу, которая — пусть даже имелись бы какие-нибудь сомнения в конечном результате — не могла пойти на компромисс.
Идиране уже находились в состоянии войны. Они побеждали виды, которые считали недоразвитыми, и присоединяли их к религиозной в первую очередь цивилизации, которая лишь случайным образом была отчасти и коммерческой.
Им с самого начала было ясно, что их джихад — умиротворение, интеграция и инструктирование других видов, приведение их пред лицо Бога — будет вынужден растягиваться и расширяться, если не хочет стать бессмысленным. Возможно, пауза или соглашение о перемирии могли быть в военном, торговом и административном отношении не менее осмысленными, чем продолжающаяся экспансия, но это свело бы на нет воинствующее господство как религиозную концепцию.
