От этих холодных слов по спине Брендера пробежала дрожь, он слетел с высот абстрактных мыслей. Поскольку интенсивное мышление продолжалось, он с особой ясностью увидел то, что прежде ускользало от него.
— Минутку, — сказал он. — Как получилось, что робот, созданный в вашем мире, живет в том же темпе времени, что и я, а Кэйлорн продолжает жить в своем собственном темпе?
— Очень хороший вопрос, — лицо робота исказилось в торжествующей усмешке, когда Контролер продолжал: — Потому что, дорогой мой Брендер, вас обманули. Верно, Кэйлорн живет в нашем темпе, но это благодаря недостатку его машины. Машина, которую создал Кэйлорн, могла переносить его, но не адаптировать к каждому новому пространству, куда он попадал. В результате, он был перенесен, но не адаптирован. Мы, конечно, сумели, с его помощью, перенести такую маленькую штуку, как робот, хотя знали о конструкции машины не больше, чем вы. Короче, мы можем пользоваться этой машиной, но секрет ее конструкции заперт внутри нашего первичного металла и в голове Кэйлорна. Изобретение Кэйлорна — одна из тех случайностей, что могут не повториться миллионы наших лет. Теперь, когда вы снабдили нас методом возвращения Кэйлорна, мы построим множество межпространственных машин. Наша цель — завладеть всеми пространствами, всеми мирами, особенно обитаемыми. Мы хотим быть абсолютными правителями всей Вселенной.
Ироничный голос умолк, и Брендер лежал, охваченный ужасом. Ужас был двойной, отчасти благодаря чудовищному плану Контролера, отчасти благодаря мысли, пульсирующей в его голове. Брендер застонал, поняв, что эта предостерегающая мысль должна быть автоматически отброшена воспринимающим мозгом робота. «Подождите, — была эта мысль, — есть еще один фактор. Время…»
Существо закричало, когда стало насильственно растворяться. Крик превратился во всхлипывания, потом затих. На громадной серо-коричневой поверхности песка и первичного металла лежала сложная, блестящая металлическая машина.
Металл сиял. Затем машина поднялась в воздух. Она подлетела к вершине стрелы и зависла над зеленым пламенем «йейс».
Брендер потянулся включить антигравитационный экран и вскочил на ноги. Его вознесло на сто фугов в небо. Ракеты заплевали огнем, и он стиснул зубы от боли при ускорении.
Огромная дверь внизу начала поворачиваться, отвинчиваться все быстрее и быстрее, пока не стала подобно маховику. Песок миниатюрной бурей полетел во всех направлениях.
На пределе ускорения Брендер метнулся в сторону.
И вовремя. Сначала улетел робот, когда огромное колесо отбросило его центробежной силой. Затем вывинтилась дверь и, вращаясь с неимоверной скоростью, метнулась в воздух и исчезла в космосе.
Из темноты склепа вылетело облако черной пыли. Подавляя ужас, вспотев от громадного облегчения, Брендер полетел туда, где на песке лежал робот.
Вместо блестящего металла там лежали потускневшие от времени обломки. Тусклый металл медленно потек и собрался в квазичеловеческую фигуру. Плоть оставалась серой и тряслась, словно была готова развалиться на части от старости. Существо попыталось встать на ужасные морщинистые ноги, но упало. Губы его шевельнулись.
— Я уловило вашу предупреждающую мысль, — пробормотало существо, — но не передало им. Теперь Кэйлорн мертв. Они поняли истину, когда это случилось. Они достигли конца Времени.
Существо замолчало.
— Да, — сказал Брендер, — они достигли конца Времени, когда поток на секунду стал меньше постоянного.
— Я… только частично… оказало влияние… Кэйлорн… Даже если бы у них прошло все удачно, миновали бы годы… прежде чем они построили бы другую машину… А их год равняется миллиарду ваших… Я не сказало им… Я уловило вашу мысль и скрыло… от них.
— Но почему ты это сделало? Почему?
— Потому что они причиняли мне боль. Они хотели уничтожить меня. Потому что… мне понравились… люди. Я было… ими!
Плоть растворилась, медленно растеклась лужей серой лавы. Лава сморщилась, высохла на сухие, хрупкие кусочки. Брендер коснулся одного из них. Он рассыпался в тончайший порошок серой пыли. Брендер бросил взгляд на угрюмую, пустынную долину песка и с сожалением сказал вслух:
— Бедный Франкенштейн.
И полетел к далекому кораблю, к быстрому возвращению на Землю. Когда через несколько минут он вышел из корабля, первым, кого он увидел, была Памела.
Она бросилась в его объятия.
— О, Джим, Джим, — зарыдала она, — какая я была дура! Когда я услышала, что произошло, и поняла, что ты в опасности, я… О, Джим!
У него еще будет время рассказать ей о своей новой удаче!
