Последний выживший министр имел другое мнение, но, когда трое имперских цензоров вместо открытия дебатов открыли огонь, он понял, что Гончая, которая доселе считалась не более чем символом, может быть смертоносной. Голоса против Джимми складывались четыре против одного, но тот единственный голос принадлежал бан Бриджит, поэтому Барселону возвели на престол, а остальных кремировали.
Никто не может вести дела в Йенлуши без императорского соизволения. Точнее, никто не мог попасть сюда без того, что терране называли «извещение». Как правило, аудиенция у чертополохового императора представляла собой долгое, трудоемкое и дорогое мероприятие. Восстановление еще не закончилось, и у главы государства были более важные дела, чем устраивать шоу для туристов с Периферии. Донован рассчитывал на это как на еще одну задержку в путешествии арфистки, хотя уже смирился, что не сумеет разубедить ее.
Но если просителем была дочь той самой Гончей, которая посадила императора на Трон Плюща, двери раскрывались с обескураживающей легкостью.
Гранд-секретарь настоял на соблюдении протокола. Требовалась особая, официальная одежда, хотя детали нарядов отличались для людей с разных миров. К счастью, арфистка привезла с собой пару отрезов меграномерского всякнаряда, поэтому наутро перед аудиенцией девушка сверилась с «Путеводителем по Спиральному Рукаву» Бенета и запрограммировала материал на выбранный цвет, крой и текстуру.
Фудир наблюдал за ней.
— Формально, — произнес он, — нам не требуется разрешение императора, чтобы попасть в Закуток.
Терранские Закутки существовали в большинстве главных городов Спирального Рукава. Лишившись родного мира, тер-ране так и не нашли себе дом, поэтому их можно было встретить везде.
Мéарана оторвалась от настройки всякнаряда.
— «Нам»? Ты сейчас имеешь в виду, терран в целом или толпу внутри своей головы?
Когда Донован использовал множественное число от первого лица, его нельзя было понимать однозначно.
— О, терран, мемсаиб, — время от времени Фудир срывался на жаргон, — ’полохи не видят один народ, кроме терри.
Она закатила глаза.
— Говори на галактическом, Фудир. Половину твоей болтовни я вообще не понимаю.
— Половину тебе и не нужно понимать. Я имею в виду корпоративные организации. Их здесь попросту нет. Ни университетов, ни больших городов, ни гильдий, ни медицинских сообществ.
Арфистка запустила программу. Одежда задрожала.
— Не говори глупостей. У них есть университеты и города; если мы сейчас не в большом городе, тогда где?
— В округе имперского двора. Требуется нечто большее, чем проживающие вместе люди, чтобы появился большой город. Городок Йенлуши не управляет сам собой. В законодательстве он не определен как единое целое. То же и с имперским колледжем: это отдел гранд-секретариата под управлением Третьего министра. А доктора — рабочие, нанятые Вторым министром. Именно он устанавливает правила и предписания, а не медицинское сообщество. Закутки Терры — единственные места на планете, которые определяются как самоуправляющиеся корпоративные организации.
— Похоже, ты этим гордишься. — Она отсоединила всяк-наряд от порта и уступила место Фудиру. — Не желаешь изготовить себе одежду?
— Думаешь, мне не по силам достичь требуемого уровня официальности? Конечно, я горжусь этим. Это означает, что, когда я появлюсь во дворце как терранин, у меня будут определенные права и свободы. Как и у гражданина Дангчао.
— Тогда я не понимаю. Если мы на законных основаниях находимся вне пределов действия имперской системы, зачем эти шутовские наряды для… как они называют аудиенцию? Полдник?
Фудир фыркнул.
— Есть закон, а есть традиция, и она сильнее. Пусть у них нет судебных инстанций на тот случай, если мы неправильно оденемся, но это не значит, что у них нет инстанций вообще.
Арфистка надела белоснежное льняное лете с облегающими рукавами и узорчатой красной вышивкой на воротнике, манжетах и кромке. Оно было подобрано и стянуто кожаным криосом на поясе, в сумы которого поместились рабочие инструменты арфистки. Поверх девушка накинула шерстяной брат ярко-зеленого цвета с золотой оторочкой. Он выглядел как плащ, закрепленный на правом плече большой золотой брошью в виде змеи, обвившей розу. Арфистка осталась босой, и ногти на ее ногах и руках были того же цвета, что вышивка на лейне. Рыжие волосы свободно ниспадали на плечи, указывая на то, что она незамужняя, а на голове она носила серебряный обруч оллама.
Человек со шрамами облачился в терранские одеяния, и если его оценивало меньше глаз, нежели арфистку, то лишь потому, что он рядом с ней походил на луну рядом с солнцем. На нем было темно-желтое шервани, джутти с узором и курта-пижама под стать. Он был обут в сандалии из коричневой кожи с золотыми полумесяцами на ремешках. Шрамы на голове скромно прикрывала кипа, а через плечо он перекинул боа-гарчолу. Запястья и лодыжки украшали золотые лакированные браслеты, а на щеках краснели румяна. Когда Фудир того хотел, он умел произвести впечатление.
В коридоре перед залом для аудиенций Фудир поклонился гранд-секретарю и сказал на местном диалекте:
— Сей ничтожный червь молится, чтобы сии жалкие обноски не нашли осуждения в очах благороднейшего гранд-секретаря.
Благороднейшего звали Морган Чен-ли, и в кулуарах он был известен как «Звонкий» — благодаря звону монет, которые столь часто проходили через его руки. Он излучал ауру самодовольства, что нередко встречается у мелких сошек. Его жабья физиономия, куриная грудь, выпученные глаза и раздутые щеки создавали впечатление, будто он на долгое время задержал дыхание.
У терранского персонала дворца Фудир заранее узнал, что Звонкий считал себя великим каллиграфом, поэтому достал гладиольский вексель немалого номинала.
— Возможно, — произнес он, низко склонив голову, — самый достопочтенный сможет сказать сему скромному слуге ученое мнение о рисунке на этом жалком векселе?
Гранд-секретарь махнул рукой, и мелкая сошка мелкой сошки торопливо шагнула вперед, взяла вексель кончиками пальцев и подержала перед глазами Звонкого.
— Варварская работа, — отметил тот, воспользовавшись местным названием иномирян, и вставил лупу в правый глаз. — Не без достоинств, но не хватает, — (взмах рукой), — рисовки. Возможно, — неодобрительно добавил он, — разработан на компьютере.
— Вы мудры в своей проницательности.
— Пф! Даже ребенку видны такие изъяны. Посмотри на лик портрета. Где безмятежность? Где равновесие?
