Она задумалась.
– Честно говоря, не знаю. Это случилось очень давно. Я была совсем маленькой.
– Не помните ли вы старинную чашку? Обычного размера, со странными символами и орлом?
Она закрыла глаза, на тонких губах появилась улыбка.
Есть.
– Я не вспоминала про эту чашку тридцать с лишним лет. Только не говорите, что она у вас.
– Да, она попалась нам на глаза.
– Правда? Где она была? И как потом вышли на меня?
– Это долгая история, госпожа Кейбл.
– Я очень хотела бы получить ее назад, – сказала она. – Вы собираетесь ее вернуть?
– Надо понять, каковы могут быть юридические последствия в этом случае. Посмотрим.
Делия жестом дала понять, что можно не беспокоиться.
– Это не столь уж важно, – сказала она. – Если удастся вернуть ее – прекрасно. Если нет – ничего страшного.
– Не было ли в доме других подобных предметов? – спросил Алекс. – Антикварных?
Она снова задумалась.
– Не помню ничего такого. А что? Она очень ценная?
Алекс предпочитал не втягивать компанию в юридические разборки.
– Возможно, – сказал он.
– Тогда я точно хочу получить ее назад.
– Понимаю.
– Сколько она стоит?
– Не знаю.
Рыночная стоимость таких предметов постоянно менялась.
– Как же мне ее вернуть?
– Полагаю, самый простой способ – обратиться в вашу местную полицию. Мы подготовим необходимые документы.
– Спасибо.
Мне не слишком нравилось то, какой оборот приобретает беседа.
– Вы уверены, что в доме больше не имелось ничего подобного?
– Нет, конечно. Мне тогда было лет семь или восемь. – Она не произнесла вслух слово «идиот», но оно подразумевалось, судя по ее тону. – Но я ни о чем больше не помню.
– Ладно. – Алекс откинулся на спинку кресла, чтобы разрядить обстановку. Эта женщина была не слишком мне симпатична: лучше бы чашка осталась у Эми. Да и вообще, я стала жалеть, что мы ввязались в эту историю. – Как я понимаю, ваши родители погибли при сходе лавины в тысяча триста девяносто восьмом году?
– Совершенно верно.
– Вы не знаете, откуда у них взялась эта чашка?
– Нет. Она всегда у нас была. С тех пор, как я себя помню.
– Простите за вопрос, но где ваши родители ее хранили?
– В своей спальне.
– И вы точно не знаете, откуда она взялась?
Она прикусила губу.
– Думаю, они привезли ее из какого-то путешествия.
– Путешествия?
– Полета. В свое время они работали на разведку и, как правило, вместе участвовали в исследовательских экспедициях.
– Вы точно уверены, что ее привезли из полета?
Она пожала плечами:
– Ручаться не стану, господин Бенедикт. Учтите, что меня могло еще не быть на свете. Мне было года два, когда они ушли из разведки.
– В котором году?
– Примерно в тысяча триста девяносто втором. А что? Это имеет отношение к делу?
– Они летали еще куда-нибудь? Не по заданию разведки?
– Да, – улыбнулась она. – Мы много путешествовали.
– Где вы бывали, если не секрет?
Делия села на небольшую кушетку, возникшую перед ней.
– Не знаю. Не помню никаких подробностей. Где-то очень далеко. Не уверена даже, что мы куда-нибудь высаживались.
– В самом деле?
– Да. Мне это всегда казалось странным. Однажды мы были на станции. Для маленькой девочки – очень увлекательно.
– На станции?
– Да.
– А на какой, не знаете?
В ее голосе вновь проступило раздражение:
– Понятия не имею.
– Именно на станции? Вы уверены?
– Да. Она находилась в космосе. Что еще это могло быть?
– Большая станция? Населенная?
– Не помню: столько лет прошло. Впрочем, я, кажется, даже не покидала корабль.
– Почему?
– Не знаю. Воспоминания путаются. Мне хотелось сойти с корабля, но они… – Делия замолчала, роясь в памяти. – Странно. Честно говоря, я так и не поняла. Мне сказали, что детям там делать нечего.
– Вы правы. Действительно странно.
– Так мне это запомнилось. Но я всегда считала, что дело было в другом. Непонятно.
– Вы видели станцию?
– Да, я ее помню. Большой, длинный цилиндр. – Она улыбнулась. – Отчего-то он показался мне страшным.
– Что вы еще помните? Необычные сооружения, например?
– Не помню ничего такого.
– Вы причалили к доку?
– Не знаю.
– Как насчет огней? Вы видели огни?
Некоторые станции рекламируют отели и прочие услуги с помощью светящихся надписей, видных издали.
– Да, там были огни, господин Бенедикт. Светящиеся пятна, которые скользили по всей станции.
– Ладно.
Во время разговора Алекс просматривал сведения о семье, которые предоставил ему Джейкоб.
– Во время схода лавины вы были с родителями?
– Да. Мне повезло. Мы были на лыжном курорте в горах Каракас, когда случилось землетрясение и склон пополз вниз. Погибло несколько сотен человек.
– Страшное переживание для маленькой девочки.
Она отвела взгляд:
– Выжили лишь несколько постояльцев отеля. – Она глубоко вздохнула. – Кража, о которой вы говорите, случилась примерно за год до нашей поездки туда.
Я взглянула на экран. После катастрофы девочку взяла к себе тетя, и они поселились на острове Святого Симеона.
– Госпожа Кейбл, – спросил Алекс, – что случилось с вашим домашним имуществом? С вещами, принадлежавшими вашим родителям?
– Понятия не имею. Никогда больше их не видела.
– Ладно.
– Впрочем, нет. Тетя Мелисса, которая взяла меня к себе, кое-что сохранила. Хотя вряд ли многое.
Алекс наклонился вперед:
– Могу я попросить вас об одной услуге?
– О какой же?
– Если будет возможность, посмотрите, нет ли среди ваших старых вещей чего-нибудь, хотя бы отдаленно похожего на ту чашку. Предметов с английскими надписями. И вообще чего-нибудь необычного.
– Хорошо.
– Спасибо.
– Господин Бенедикт, еще кое-что.
– Да?
– Когда родители собирались переходить с корабля на станцию, мама кое-что сказала отцу, думая, что меня нет рядом. Она сказала, что ей страшно.
Я просмотрела информацию об Уэскоттах. Адам получил диплом математика в Тернбулле, небольшом колледже на Западе, а затем защитил докторскую по астрофизике в Юли. От научной работы он отказался, предпочтя ей карьеру в разведке. Так делали многие ученые, которых интересовали не столько собственная репутация или серьезные исследования в их области, сколько возможность приблизиться к звездам и побывать на планетах, которые никто еще не видел. Обычно ученых сложно причислить к романтикам, но к этим ребятам подобное определение вполне подходило. За те два года, что я пилотировала корабли разведки, я встречалась с некоторыми из них – неисправимыми энтузиастами. Обычно экспедиция обследует от восьми до десяти звезд. Влетаешь в каждую из систем, изучаешь центральную звезду, собираешь о ней больше информации, чем кто-нибудь когда-нибудь захочет воспринять, а при наличии планет осматриваешь и их – особенно те, что находятся в пригодной для жизни биозоне.
На выпускной фотографии Адама, сделанной в Тернбулле, ему было двадцать два. Симпатичный парень, с каштановыми волосами, голубыми глазами и самоуверенной улыбкой. Не важно, отличался он блестящими способностями или нет: сам он не сомневался, что добьется своего.
Я раскопала все, что смогла. Адам Уэскотт за работой в Центральной лаборатории обработки данных, Кармель. Уэскотт поднимается на борт «Ламли» – его первый полет на межзвездном корабле. Я нашла видео, где тринадцатилетнему Уэскотту вручали премию Первопроходца. Он скромно улыбался, словно сознавал, что он – лишь один из многих. Форма сидела на нем как влитая. Сияя от радости, он принимал награду из рук взрослого, тоже в форме. Камера повернулась, и я увидела других людей: пятнадцать подтянутых мальчишек в отутюженной форме и взрослых, которых было втрое больше, – гордых покровителей маленькой группы Первопроходцев. Судя по транспаранту на стене, дело происходило в помещении Общества высокой философии: видимо, оно финансировало корпус Первопроходцев.
Я даже услышала его голос.
«Спасибо, Гэри, – сказал он и тут же поправился: – Господин Страйкер. – Улыбнувшись публике – мол, все мы знаем, что на самом деле он добрый старина Гэри, – мальчик достал из кармана листок бумаги, развернул его и поморщился. – От имени корпуса хочу поблагодарить всех покровителей, господина Страйкера и общество, – прочитал он. – Мы благодарны вам за помощь. Если бы не вы, нас бы здесь не было».
Путь его только начинался.
Дальше был Адам средних лет, сидевший за столом и наблюдавший, как Джей Биттерман получает премию Карфакса. Адам на торжествах по случаю юбилея политика, с которым его связывали мимолетные отношения.
А вот свадьба Адама. Проявив хороший вкус, он женился на своем пилоте, Маргарет Колоник. Маргарет выглядела эффектно, как и любая невеста, – счастливая девушка в один из важнейших моментов своей жизни. Но и в машинном отделении она смотрелась бы не хуже. Блестящие черные волосы, такие же как и у ее дочери, обрамляли идеальный овал лица и улыбку, от которой вокруг становилось светлее.
