насладиться прощанием. Если бы только знать, что сегодня тот самый, последний день, что этот час – последний, что нужно дорожить секундами... Но о таком никто не предупредит, не расскажет. И это нужно пережить, перетерпеть, смириться. Выплакать, не подавляя боль, просто впустить её и поддаться отчаянию, ибо порой оно также важно, как радость.
Я обняла яблоню, закрыла глаза и уснула, а проснулась от света луны, что вышла на небо. В саду было тихо и таинственно, и безветренная ночь казалась заколдованной. Травы не шуршали, ветви оставались неподвижны. Всё ещё было тепло, но уже не душно. Я поднялась, намереваясь вернуться в пустой дом, и замерла: по дальней тропинке кто-то шел. Мысли о Бьёрне не было, он уехал в своей черной куртке и черной майке. Он и вообще носил всё темное. Человек, который разгуливал посреди ночи по усадьбе, был в белом, на фоне деревьев это было тем более заметно. Он ступал мягко, бесшумно, легким скользящим шагом. В руках были, кажется, цветы или охапка трав, я спросонья не разглядела.
Сердце бухнуло так, что стало больно в груди – это шла бабушка… И уж насколько я была с ней близка, как сильно любила, но такого потрясения просто не выдержала. Завопила, пробежала два шага и рухнула в обморок прямо на гору шлангов. А очнулась от того, что снова услышала шаги. Если бы это был очередной призрак – зверя ли, человека – боюсь, меня бы пришлось лечить у психиатра. Однако на сей раз это был Бьёрн, и я, всхлипывая, поплелась ему навстречу.
– Таиса! – успел воскликнуть он, и я повисла у него на шее, рыдая от пережитого. – Что случилось? Ты почему не спишь? Тебя кто-то ударил?!
Наверное, на голове набухла шишка, хотя едва ли её было видно в темноте…
– Тёма… умер! – выдавила я, и слезы хлынули с новой силой. Наверное, никогда в жизни я столько не плакала, и Бьёрн, понимая, что успокоить всё равно не сможет, потащил меня к дому.
– Как? – только и спросил он.
– От старости, – выговорила я. – Я его… похоронила… закопала… зарыла… В коробке. Он в ней спать любил. – И разрыдалась, не в силах справиться с новым потоком страдания. – А потом… После… Приведение…
И обессилено привалилась к широкому мужскому плечу.
– Кошачий призрак? – удивился Бьёрн. – Пришел к тебе? Ладно, завтра расскажешь. Тебе нужно поспать, а то едва ноги переставляешь. Идем, я уложу.
Я не сопротивлялась. Пусть уложит. Пусть ляжет рядом. Пусть всё закончится в мире снов.
Он разул и раздел меня, поднял на руки и сунул под одеяло, постаравшись, чтобы было удобно лежать, но я была безразлична к буграм и помятостям. Бьёрн, стянув майку, пристроился рядом и подвинул меня ближе, обнимая сзади и осторожно поглаживая по волосам.
– Не бойся плакать, – прошептал он. – Я останусь рядом и подожду, пока твоя боль ослабнет.
Я не знала, что ответить. Не смогла даже пожелать ему доброй ночи, предложить поужинать, хотя время было далеко за полночь… Просто уснула, чтобы избавиться от ужасов дня, и не видела снов, чему была несказанно рада.
И снова утреннее солнце пекло изо всех сил, но проснулась я, против обыкновения, одна. К тому же, мне не хотелось вставать. Представила, что старый друг не встретит на кухне мурчанием, не полезет на колени, не попросит свежего молока – и снова накатила печаль. Сон ослабил её, но не истребил, и я знала, что она останется со мной навсегда.
Однако Бьёрн решил иначе. Он не только вынул меня из постели, но и силой потащил на пляж у подножия холмов, где долго держал на руках, стоя в прохладной, лазурной от жара лагуне. Мы с утра едва перекинулись парой слов, и я была благодарна ему за молчание.
Постепенно прохлада, покой и легкий ветерок настроили меня на мирный лад. Я вздохнула и попросила поставить меня на песок, хотя, признаться, предпочла бы новые объятья. Мужчина не послушался и вынес на берег на руках, чтобы там усадить на покрывало и мягко обнять за плечо.
– Я не считаю тебя глупой, – сказал он.
– А другие посчитали бы, ведь это всего лишь кот.
– Друг, – сказал Бьёрн. – Который был с тобой с самого детства. Я понимаю. Он просто уснул?
– Да. Лез ко мне всё утро, мурлыкал… Знаешь, как будто прощался… – я протолкнула комок в горле, подавляя новые слезы. – Ушёл тихо. Нужно радоваться, что не страдал.
– А что за призрак?
– Наверное, мне показалось, – неуверенно отозвалась я. – Что бабушка гуляет ночью по саду…
– Хм. Это, видимо, от переживаний, – согласился Бьёрн. – Я в подобное не верю.
– Неужели, путешествуя, не видел ничего мистического? – удивилась я.
– Неа. Планеты разные, но чтобы призраки где-то обитали – такого нет. Возможно, я ещё не все посетил, и когда-нибудь напорюсь на бесплотный дух…
Последняя его фраза настораживала, и настроение снова испортилось. Взять и спросить напрямую, серьезны ли его намерения? У меня не хватило решимости. Лучше плыть по течению и не противиться судьбе.
– У тебя всё хорошо?
– А? – рассеянно отозвался Бьёрн.
– Ты уходил, – напомнила я. – По делам.
– Да, никаких проблем. Связался с друзьями, поговорили. Пришлось слетать в город. Понимаю, что некстати, но вечером мы договорились устроить вечеринку… Если ты не готова (что вполне вероятно) то и я не пойду.
– А тебе бы хотелось? – попробовала улыбнуться я. При госте раскисать – последнее дело.
– Я хотел, чтобы ты повеселилась, – сказал Бьёрн. – Но сейчас явно не до веселья. Хотя… Животные ведь уходят иначе. Они не любят обставлять свои похороны или привлекать лишнее внимание. Кот знал, что ты его любишь, и вы побыли вместе. По-моему, для прощания этого достаточно.
Я посмотрела на него, спокойного, сдержанного, но неравнодушного. Бьёрн был, конечно, прав, но чтобы так сразу, едва отряхнув от земли руки… И всё же я должна была пойти с ним.
– А что за вечеринка? И где?
– В «Голубятне». Это один из самых больших ночных клубов столицы.
– Ой! А как же мы… на корабле?!
– Значит, пойдем? – улыбнулся он. – Если хочешь, можешь подруг позвать.
– Думаю, они обрадуются, – неуверенно сказала я, не
