— Я возьму вину на себя.
— Это только одна из проблем.
— А какие ещё?
— Самая простая проблема — копать промёрзшую землю. Проблема посложнее — узнать, где копать.
— Кто-нибудь должен знать. Нам расскажут.
Минин тыльной стороной руки протёр лобовое стекло. Видимость от этого не улучшилась. Он сбросил скорость почти до пешеходной.
— Фёдор Валень знает. Он роет могилы.
— И как он это делает?
— Он строитель. В основном чинит прорвавшиеся трубы и здания ремонтирует. У него есть экскаватор.
— Ну, вот и хорошо.
— Павел Валень — его сын, — тихо сказал Минин.
— О… Ясно, — Доктор задумался. — Думаю, он будет рад помочь.
— Вам он, может, и будет рад помочь. Валень и я… я ему не нравлюсь.
Доктор повернулся и посмотрел на Минина.
— Вас никто не любит, — заметил он, а затем усмехнулся. — А я ему понравлюсь. Я всем нравлюсь. Гарантировано.
Разул тряпкой протирал руки от масла.
— Топливный шланг от основного бака засорился. Не удивительно, что ему так часто приходилось горючее доливать. Теперь должен проработать пару дней без моего участия.
— Будем надеяться, — сказал Джек. — Молодец.
Сергеев кивнул; похоже, это был максимум одобрения, который он высказать товарищу.
— Ну что же, идём обратно в институт, узнаем, кто вернулся. Мы не сможем ничего сделать, пока не наступит утро, и туман не рассеется.
— Если рассеется, — мрачно сказал Сергеев.
— Какой же ты оптимист, — сказал Джек.
Сергеев сердито на него посмотрел. Разул улыбался — его веселило их противостояние. Но когда он отбросил в угол замасленную тряпку, его улыбка пропала.
— Что это было?
— Что? — спросил Джек.
— Звук. Только что. Слушайте.
Они все замолчали и прислушались. Из-за генератора, сквозь его ритмичный гул, доносился едва различимый шаркающий, скребущий звук.
— Ерунда, — сказал Сергеев. — Мотор жужжит.
— Или крысы, — предположил Джек.
Но Разул не соглашался.
— Звучало как будто снаружи, на корпусе. Скользило по обшивке подводной лодки.
Сергеев пренебрежительно рассмеялся.
— Это невозможно, — сказал он. — Мы ниже ватерлинии.
Валень не сразу поддался уговорам оставить горюющую жену и ехать на экскаваторе на кладбище. Он недовольно посматривал на Минина, отказываясь говорить с ним напрямую, поэтому Доктору приходилось проявлять обаятельность. Так продолжалось до тех пор, пока терпение Доктора не лопнуло.
— Может, прекратите уже жалеть себя и поможете? — потребовал он. — Павла больше нет, и я сожалею об этом. Но если вы хотите не дать другим испытать то, что сейчас испытываете вы, то поднимите свою задницу и помогите нам.
Он глубоко вздохнул и продолжил более тихим голосом:
— Здесь что-то происходит, что-то опасное, чего не должно быть. Вы это знаете. Все это знают. Вы либо не обращаете на это внимания, либо называете его мифическим именем, потому что думаете, что не можете это остановить. Но теперь пора изменить это. Пора сражаться. Я могу прекратить это. Я прекращу это. Но мне нужна ваша помощь. Ясно?
Огромный металлический ковш ударил в промёрзшую землю. Он не мог проломить её, и передняя часть экскаватора оторвалась от земли. Затем ковш неожиданно прорезал землю, и экскаватор со стуком упал в естественное положение. Его стрела описала дугу и высыпала тёмную почву на заснеженную землю. Вокруг струился туман, к которому добавлялся выхлоп экскаватора.
Над старыми могилами стояли полноценные памятники: одинаковые, выстроенные ровными рядами, как солдаты на параде. Но более недавние могилы были отмечены лишь небольшими деревянными крестами, и располагались бессистемно.
— Он последний погиб при подобных обстоятельствах, — сказал Минин, пока они наблюдали, как растёт куча земли. — Он пролежал в земле уже два года. Вы уверены, что хотите это сделать, Доктор?
— Почему он вас не любит? — ответил ему Доктор.
— Вы же сами сказали, меня никто не любит.
— Да. Но он вас по-настоящему не любит.
Экскаватор отъехал назад. Он остановился рядом с Мининым и Доктором, Валень высунулся из кабины. Полностью игнорируя Минина, он обратился к Доктору:
— Гроб уже видно. Делайте, что вам нужно. Я подожду в стороне и закопаю его снова, когда вы закончите. Будет лучше, если никто больше об этом не узнает.
Двигатель взревел, и экскаватор снова дёрнулся вперёд. Затем он заглох, и снова появилась голова Валеня.
— Вы остановите это? Сделаете так, что это больше никогда не повторится?
Доктор кивнул:
— На это потребуется время. Возможно, за это придётся чем-то заплатить. Но я прекращу это. Обещаю.
Голова Валеня опять исчезла в кабине, а затем экскаватор исчез в тумане.
— Он работал вместе с неким Чедакиным, — сказал Минин.
Они медленно шли к разрытой могиле. У Доктора на плече была лопата. Они посмотрели вниз, в черноту.
— Они были лучшими друзьями. Но Чедакин не умел держать язык за зубами.
— «Небрежные слова стоят кому-то жизни»[2], — сказал Доктор.
— Это стоило жизни ему.
— Расскажите.
— Его обнаружили с пистолетом в руке и дырой в затылке. Застрелился, чтобы не ехать в Москву, куда его вызвали для допроса. Так предположили.
— Самоубийство?
Минин кивнул.
— А Валень и остальные винят в этом вас? — Доктор спрыгнул в могилу. — Люди такие недальновидные, правда? — сказал он. — Ладно, давайте снимем крышку с гроба.
Холод земли сохранил древесину, и Доктору с Мининым пришлось налечь вдвоём, чтобы сорвать крышку с деревянного ящика, использованного вместо гроба. И сразу же, из-за вышедшего изнутри запаха, им пришлось прикрыть носы.
— Что же, можно не сомневаться, что он всё ещё там, — сказал Доктор.
Минин прикрыл нос и рот носовым платком.
— Давайте быстрее, — сказал он приглушённым голосом. — Заканчивайте.
Они сняли крышку и заглянули внутрь. Гроб был пуст.
— Его нет! Так отчего тогда такой запах? — сказал Минин.
Доктор наклонился рядом с гробом. В одной руке у него была пробирка, а в другой металлический шпатель из лаборатории Екатерины.
— Боюсь, он всё ещё тут.
Доктор соскребал что-то со дна гроба и складывал это в пробирку. Закрыв пробирку резиновой пробкой, он передал её Минину.
— Подержите минутку.
— А что это?
— Одежда сгнила, наверное, процесс разложения ускорился. То же самое с телом. То, что это сделало, высосало связующую энергию из всего, а не только из костей и хрящей, — он постучал пальцем по пробирке в руках Минина. — Это то, что осталось от трупа.
