меня тут дауштам продать хотят, — пожаловалась я.
Джат принюхался, а Эджей взял самый большой бутерброд.
— Мертвякам? Плохая идея, — Джат взял сложенный в несколько слоёв и щедро залитый соусом кулинарный шедевр. — Только скажи, мы тебя просто так отдадим. Если захочешь.
— Какие вы заботливые, — вообще-то я хотела всё, что лежит на тарелке, съесть сама.
— Я бы не советовал, — Эджей облизал пальцы и с сожалением посмотрел на пустую тарелку. — Даушты так себе энки и выглядят жутко.
— Жутко красиво? — поинтересовалась, решая, стоит ли ещё сделать бутербродов.
— Жутко вонючие, — поправил Джат.
— Особенность расы, которая не считает нужным следить за чистотой тела, боятся, что смоются феромоны.
— Так они же через дыхательные пути действуют на определённый мозговой центр.
— Ты хочешь поспорить с их учёными?
— Ками, это тухлое дело, так что оставайся с нами.
Эджей оценил мои старания и, в нетерпении стоя за спиной, ожидал момента, когда можно будет забрать готовый многослойный бутерброд. Я достала из кармана кругляш и отдала его Джату.
— Думаю, ты лучше разбираешься в этом.
— Дорогая вещичка. Как тебе удалось заблокировать шлюз на корабль?
— Искала кнопку, чтобы отключить путы, и не знала, что заблокировала вход, пока не явились Сэйка и Брок.
— Повезло паршивцам, что выжили, — отметил Джат.
— А уж они-то как радовались, решив сбежать от Сэба, прихватив меня.
— Ну что, уходим? — Эджей с интересом прошёлся по каюте. — Хороший бот, жаль оставлять этим двум. Не заслужили они его.
— Кто сказал, что мы его оставим? — Джат не имел привычки отказываться от того, что само плывёт в руки. — Сейчас перемещаемся на яхточку, поднимаем её на орбиту и забираем бот. Пристыкуем к шлюзовому отсеку, там как раз есть местечко для такого красавца. Сэб покупал самое лучшее.
Скорее не покупал, а отбирал, но теперь это уточнение не столь важно. Я потёрла начавшие зудеть шрамы, стала тоскливо. Бывают моменты, когда вроде нет причин жаловаться, но так тянет пореветь. Пока моё резко изменившееся настроение не заметили, встала.
— Задержались мы, Эджею давно пора домой.
У кивлонцев мужчин есть одна особенность: принимая в семью, то есть допуская в ближний круг, он образует связь, по которой чувствует настроение небезразличных ему энков. Редко, но бывает, когда такая связь рвётся — и для кивлонца это всегда болезненно, как будто отрывают часть души. Случается разрыв в момент эмоционального потрясения, когда понимаешь, что предали твоё доверие. Джат узнал это на собственном опыте, с тех пор в его ближнем круге оставались только родители, братья и пара друзей. Сейчас он чувствовал, что Эджей безмятежно спокоен, предвкушая встречу с родными, а Ками, на какой-то миг, она провалилась в бездну безнадёжной горечи. Связь образовалась неосознанно, он посчитал их семьёй, и Джату не нравилось настроение Ками. Она не должна чувствовать себя одинокой, Ками не одна, и плевал он на её шрамы. Они не красят её, но и не настолько уродуют, чтобы отгораживаться от него и Эджея.
Пристальный взгляд Джата смутил меня, на минуту показалось, что он понял, о чём подумала и ему не понравилось. Глупость какая, не может такого быть, да и с чего бы это? Тряхнула головой, отгоняя ненужные мысли. Эджей взял меня и Джата за руки, и мы шагнули по мостику на корабль. Дальше следовали точно по плану кивлонца.
В этот раз обошлось без неожиданностей, и по туннелю мы долетели до Кимэи. Для перемещения по планете выбрали машину. Миг-зп заправили топливом, и его вполне можно было использовать по прямому назначению. Эджей устроил экскурсию по Кимэе специально для меня, при всём том, что смотреть здесь особо не на что. Видимы различия, между тем к чему привыкла на Земле и тем, что могу наблюдать здесь, были очевидны. Растения необычной формы росли на припыленной словно золой земле. Некоторые из них были чрезмерно огромны, другие низкие и жёсткие, словно щетина. Машины своеобразной конструкции передвигались как с помощью колёс, так и силовых полей, и таких было большинство. Города строились по принципу кольца, в центре жили энки с приличным среднегодовым доходом. Там же, для удобства богатых энков, были оборудованы площадки для личных космических яхт. Работяги жили на окраинах, поближе к производственным зонам, где работали иногда всей семьёй, и такой порядок вещей всех устраивал. Можно было увидеть достаточно много вот таких мелочей, которые указывали на иноземность цивилизации.
Когда мы добрались до поселения, солнце клонилось к закату. Первое, что бросилось в глаза, крайне слабое уличное освещение. Свет в домах так вообще полностью отсутствовал. Сложно представить, что в такое время все спят. Чем ближе подъезжали к его дому, тем сильнее нервничал Эджей. Как только машина остановилась, он, не медля ни секунды, выскочил, откинув ремни безопасности, и за секунду преодолев несколько метров, забежал в дом.
— Мама! Папа! Я вернулся!
Ответом ему была тишина. Эджей обежал комнаты, никого не нашёл и переместился в соседний дом, потом ещё в один и ещё. Дома оказались пусты, в посёлке никого не осталось. Я стояла рядом с Джатом и ждала, когда вернётся встревоженный Эджей. Он появился расстроенный, не понимая, что могло произойти. Кто заставил кочевников бросить приспособленное для проживания в комфортных условиях поселение?
— Кочевники ушли. Я не знаю, даже представить не могу, куда и зачем. В поселении ни одной души и вещей нет. Как такое возможно? Здесь всегда было безопасно.
— Твои родители не могли уйти просто так, значит, на то имелись причины, но они ждали твоего возвращения и наверняка оставили записку, — Джат прошёл на кухню, включился приглушённый свет, вроде ночника. — Где обычно вы оставляете сообщения друг другу?
Кухню я осмотрела и ничего не увидела.
— Может, у тебя в комнате или в спальне у родителей?
Эджей умчался осматривать комнаты. Я вернулась в коридор и подошла к зеркалу, мы записки обычно оставляли на тумбе, где стояли расчёски и складывали ключи от входной двери. Здесь же прямо на зеркале был закреплён лист бумаги. Прочитать его я не смогла, язык был незнаком.
— Я нашла!
Эджей примчался первый. Он прочитал
