Когда голографическое изображение начало говорить, Мендроссен показался Споку старше, чем тот его помнил. Плечи сутулились, словно он записывал это сообщение, когда был утомлен. К тому же проектируемое изображение прерывали визуальные помехи, как будто записывающие датчики были установлены неточно и несли следы спешки или плохой подготовки - и та, и другая возможность весьма не похожи на Мендроссена.
- Мое имя Ки Алоизий Мендроссен, бывший начальник отдела кадров в офисе посла Сарека с Вулкана. Я делаю это признание по доброй воле.
Слово «признание» поразило Спока.
- Все время моего пребывания с послом я регулярно посылал отчеты префекту округа Гонтар. Характер моих отчетов должен был информировать Гонтар о деятельности посла по следующим вопросам: о репарациях Амтары, о повторном составлении протоколов Звездного Флота о первом контакте, о репатриации андорианского драллстоуна и обо всех обсуждениях, касающихся объединения с ромуланцами.
Спок рассеянно коснулся медальона IDIC. Он был ошеломлен. Мендроссен признавался, что был шпионом в организации, которая обычно полагалась на слияние мыслей, чтобы сохранять тайну и единодушие. Как это оказалось возможным?
- У меня нет оправданий этому предательству, - продолжала проекция Мендроссена. - Ради благого дела, ради революции, как я верил, тогда это было необходимо. И только теперь, когда я вижу цели, для которых использовали мою информацию, я осознаю, как ошибочны были мои суждения.
Мендроссен склонил голову, по-человечески выражая стыд. Он сделал это неловко, словно за годы на Вулкане утратил связь со своим человеческим наследием.
- Ради всего, во что я верил, я последовал по стезе Сурака, но моя логика была сомнительна, и я очень сожалею о своих действиях.
Его изображение беспорядочно замерцало у основания, и Мендроссен расправил плечи. Теперь его голос стал более размеренным, словно он декламировал запомнившиеся стихи.
- Какие-то остатки Федерации выживут в эти мрачные дни, и я бы хотел, чтобы то, что восстанет из пепла, было бы более развитой ассоциацией, посвященной сохранению отличительных особенностей каждого мира.
То, что Федерация должна прекратить существование, не вызывает у меня сомнений. То, что она окончится именно так, я полагаю, более гуманно, чем если бы этот вопрос оставили неминуемому ходу истории.
Тут из слов Мендроссена как будто исчезла официальность, словно от отказался от готового сценария и заговорил от души.
- Но я так горько сожалею о своей роли в смерти посла Сарека. Из всех действий, за которые история могла бы меня осудить, его убийство - единственное, за которое я искренне молю меня простить. - Маленькая фигурка подняла руку в тардиционном приветствии. - Мира и долгой жизни.
Спок непонимающе смотрел, как голографическое изображение начальника отдела кадров Сарека сунуло руку в свободный серый пиджак, который был на нем, и достало небольшой, отделанный зеленым фазер вулканского дизайна. Мендроссен крутанул кольцо настройки, потом прижал его к груди, в последний раз склонил голову и обратился в квантовую пыль.
В течение двадцати безмолвынх секунд голопроектор показывал лишь мерцающую заплатку каменного очага. Потом запись закончилась и луч проекции, мигнув, выключился.
Спок пятился от проектора, пока не натолкнулся на кровать и сел, чуть не упав.
Его разум боролся, пытаясь найти какой-то логический способ разобраться с тем, чему он был свидетелем. Это было нелепо. Его отец умер от синдрома Бенди. Это была редкая болезнь, что и говорить, и чаще всего она поражала вулканцев в возрасте после двухсот. Но было подтверждено документально, что именно это уничтожило интеллект отца. Не могло быть никаких вопросов - Сарек умер естественной смертью.
Но ведь не могло быть никаких вопросов - вулканский дипломатический корпус никогда не предоставил бы кров шпиону. Такой обман был не просто невероятен, он был невозможен.
Так же невозможен, как и признание Ки Мендроссена - Спок едва заставил себя даже подумать об этих словах - в убийстве Сарека.
Две невозможности. Уменьшающие вероятность совпадений. Спок ощутил, как колотится сердце. Он знал, что эмоционально на грани, но это неожиданное послание из прошлого слишком сильно на него подействовало, чтобы его управление могло это подавить.
Это единственное, отчего можно было потерять шанс свести ромуланцев и вулканцев вместе.
Это единственное, отчего можно было потерять отца в неизбежном и разрушительном действии возраста и времени.
Но его отец был убит. Словно Спок сознательно оставил Сарека махинациям преступника, который работал у него в штате, не распознав опасности с которой столкнулся отец. Отказ сына отцу был полнее, чем простое нарушение дипломатии.
Как это могло случиться?
Как он мог бросить отца на произвол такой судьбы?
Не осознавая даже, что делает, Спок стискивал медальон IDIC, пока тяжелая цепочка не врезалась в шею, а потом порвалась.
Одним быстрым движением Спок швырнул металлический диск через комнату и тот врезался в противоположную стену.
Его крик ярости и стыда эхом отдался по комнате.
В его жизни не было больше места для неудачи.
Или логики.
Наступило время перемен.
«Тобиас» был научным судном класса «Оберт», общим объемом, включая гондолы, менее двух третей тарелки звездолета глактического класса. Это была одна из рабочих лошадок Звездного Флота, с небольшим техническим корпусом, который располагался прямо под командной тарелкой. Сама командная тарелка крепилась по бокам к сверхсветовым гондолам, и от этого создавалось полнейшее впечатление, словно несколько стандартных проектов звездолетов сдавили вместе с носа до кормы. Нескладная, хотя и крепкая конфигурация оберт-класса не слишком изменилась почти за столетие.
Однако Кристина Макдональд гордилась, что командовала им. Многие офицеры, карьеру которых она изучала, включая и Кэтрин Дженвей, начинали как специалисты по науке, а потом доросли до командования звездолетами. Кристина рассматривала «Тобиаса» как ступень по дороге к командному креслу новых судов «Властитель».
Предполагая, конечно, что Зведный Флот и Федерация выживут.
Но Кристине хотелось верить в такое предположение.
Подобно человеку, который материализовался рядом с ней на корабельной платформе транспортера, она, как и Федерация, никогда не сдастся.
Кристина сошла с приподнятой платформы, кивнула технику-транспортнику за панелью управления, и направилась к двери. Только когда дверь с пыхтением открылась, до нее дошло, что Кирка рядом больше нет. Она обернулась и обнаружила, что он все еще стоит на платформе.
