Иданом встречаться, на удивление, семейство Бергов восприняло новость ровно, кроме Ирвина, конечно. Нет, официального представления родителям не было, но отец Дана знал о нас и не посылал метеоритный дождь на наши головы. А сам Идан. Какова будет его реакция, когда узнает о нас… Пусть для многих Дан — образец выдержки и хладнокровия, но я-то видела его настоящего. Не уверена, что он примет новость о нас с Ирвином так, как от него привыкли ожидать.
Решено! Как только зайдём на борт космолёта — расставлю все точки над «і». Возможно, без подробностей… В голове моментально зреет малодушное, удобное и подходящее оправдание — я разорву наши отношения на почве службы! Находится у него в подчинении неправильно! И ему, как командиру миссии, будет намного проще, если в подчинении будет не девушка, а просто боевая единица. Идеально же! Что касается Ирвина… Первым делом, после разговора с ма-а, я занесла данные о нашей близости и поставила таймер. Да — да, буду отслеживать время, насколько меня хватит и действительно ли появятся какие-либо симптомы без «подпитки» от, поперхнулась определением даже мысленно, от… партнёра.
Очень надеюсь, что нет! До последнего буду надеяться, что всё это меня не коснётся. Ну не может мне так «повезти». Он ведь даже не кот!
— Ашхен, как вы можете оценить ваше психическое состояние? — голос мозгоправа, что входит в комиссию, звучит ровно, холодно, как будто даже говорит не человек вовсе.
Я знаю, как надо отвечать на этот вопрос. В том же духе, также безэмоционально:
— Все показатели в норме, док, — не сдержавшись, звучу с издёвкой и, конечно же, получаю обратку.
— Хорошо, давайте поговорим о совести.
— Что? — они что, сговорились все?
— Совесть, честность, порядочность. Что для вас эти понятия и в каких случаях вы могли бы поступиться своими принципами?
Пожалуй, никогда ещё эти вопросы не звучали для меня настолько актуально.
Йен
— От всего руководящего состава поздравляю с завершением обучения в Академии СКАТ, — в руки ложится коробка с нашивками младшего лейтенанта. Все предшествующие звания мы получили во время обучения. Всё ещё не верится, что позади обучение, что турнирные соревнования прошли не зря и даже проигрыш смог дать победу. Комиссия также прошла без проблем, кроме мозгоправа. Почему-то мне всё время казалось, что она спрашивает не совсем о службе и моих реакциях на взаимодействие команды. Но как бы там ни было, вот она я — получаю заветное звание и отправляюсь в экспедицию — дверь в моё безбедное будущее. С жалованием, что уже упало мне на счёт, я могу выбирать любую планету Содружества для жизни. Могу… да много чего могу, главное, вернуться живой.
Стою истуканом согласно протоколу. Единственное, что мне позволено, и что я с удовольствием делаю — приподнимаю краешек губ в намёке на улыбку. Впервые действовать согласно уставу тяжело. Губы живут своей жизнью и желают растянуться от уха до уха.
Да! Я сделала это! Получила то, о чём ни один кэттарианец не смел даже мечтать! Первый представитель расы котов — выпускник Академии! И это я!
Впереди меня ждут испытания и смертельная опасность, муки выбора, риск собственной жизнью ради побратима и принятие судьбоносных решений. Но всё это потом. Сейчас… сейчас я счастлива… до дрожи.
Когда генерал — полковник переходит к другому выпускнику, я делаю вид — в первую очередь для себя самой — что мне плевать на происходящее, но очевидно, не слишком хорошо получается, так как в затылок летит:
— Сияешь сверхновой, Ашхен. Поздравляю. Заслужила. — Голос Кэм, в очень редких случаях наполняется эмоцией, и я благодарна ей за то, что она показывает её сейчас.
— Спасибо, — пялясь в одну точку перед собой, цежу сквозь зубы. — В этом и твоя и заслуга, Кэмэрин. Мы сделали это вместе. А ты? Разве не счастлива?
— Счастлива, да. — Звучит до зубовного скрежета сухо. Но я-то знаю её, она лишь кажется куском холодного гранита.
После посвящения, мы с Кэм спешим к своим капсулам, забрать пожитки и немногочисленные личные вещи, тихо переговариваясь, успеваем даже подойти к двери конференц-зала, но неожиданно нам в спину летит громогласное:
— Поздравляю.
Со свойственной ленцой Тирион Шакс сканирует нас с Кэм плотоядным взглядом, пока подходит ближе.
— И тебя.
Игнорируя личные границы, Шакс подходит почти вплотную и я едва сдерживаю порыв, чтобы не сделать шаг назад, настолько сильно он раздражает и всё время держит наготове. С такого расстояния мне будет сложно обороняться вздумай Тирион напасть, а ведь он никогда не пропускал удобный случай.
— Итак, ты сделала это, Ашхен. Добила СКАТ и нас вместе с ним. Вот дела-а, первая кэт получившая нашивки.
— Вас? — правая бровь в удивлении летит вверх.
— Меня, Сая, Ирвина, Девида и Джонса… — он замолкает, переводя взгляд с меня на Кэм, как будто ждёт её поддержку. — Подумать только, стойкая какая. Выдержала-таки.
— Буду считать это высшей похвалой, — ухмыляюсь нагло.
— Скажи мне, какие планы у тебя на весь полёт до Антареса?
— Спать? Тренироваться? — пожимаю плечами, — думаю, нам огласят распорядок позже.
— С Ашхен понятно, — тянет разочарованно, — у неё Берг на повестке дня и жаркие тренировки ночью. А ты, Илунэ? Тоже спать? Одна?
— Одна, Шакс, — цедит Кэм. — Разве я когда-нибудь давала повод думать, что могу спать не одна? Или ты вдруг решил, что мне захочется разделить постель с кем-то, вот так внезапно?
— Совершенно не внезапно, атануа (прим. авт.: красавица, на родном языке Тириона Шакса). Посмотри на экипаж. Сколько женщин ты здесь видишь? С вами трое, включая дока. Но, не думаю, что капитан или кто-то из его замов, захочет делится. Наша дикая принадлежит Бергу, а вот твоя постель, Кэмэрин. Свободна?
— Решил поздравить первым?
Насмешливый и презрительный голос избавляет Кэм от ответа. Тирион разворачивается на месте, впрочем, не тушуясь:
— О, Рин, а мы тут насущный вопрос обсуждаем.
— Даже так, — младший Берг обходит Шакса и, как будто невзначай, становится между нами. — Любопытно.
— С Ашхен всё ясно, а вот греть постель Илунэ надеюсь я.
Йен
— С Ашхен всё ясно, а вот греть постель Илунэ надеюсь я.
Ирвин косится в нашу сторону, бросает мимолетный взгляд на подругу и задерживается на мне. Непонятная гримаса искажает лицо, он недвусмысленно играет бровями, намекая, очевидно, что ещё ничего не ясно с Ашхен и о каком из Бергов речь. Или он вообще ничего такого не думает и это опять моя больная фантазия, приписывает словам и жестам то, чего
