на губах, кажется, вплавился в лицо кровавым пузырем, а от фигуры валили вонючие клубы белого пара.
Уже позже Мик понял, что это, должно быть, выкипала её кровь.
Гас после случившегося два дня вообще не разговаривал. Мик предупреждал, что зрелище не из приятных, что образы будут всплывать всякий раз, стоит лишь закрыть глаза… Но Гас настоял, и подлинная картина опустошила его, воспоминания рвали его как стервятники. Он был выжат, сдох, как использованная батарейка.
— Нельзя больше так делать, — сказал он, когда снова смог говорить.
Мик только улыбнулся абсурдности этого утверждения.
#
Потому что пришлось все повторить.
Они снова поймали ребёнка — на этот раз мальчика — и тот почти не сопротивлялся. Буквально сам пришел: пинал консервную банку по тротуару 43 улицы. Когда заметил их, не убежал. Просто стоял и ждал, когда его поймают — и его поймали. Неприкрытое безразличие во взгляде их почти не волновало. Мальчишка был безоружен, а когда Гас, схватив потной дрожащей рукой за запястье, повёл его прочь, тот сказал:
— Вы же те самые, да? Те самые, что приносят людей в жертву. Я про вас слышал. Я все про вас знаю.
Гас будто задохнулся.
Мик осклабился, как делал с каждым, кто пытался его напугать.
— А если и так? Парень вроде тебя сам нарывается. Ты блин даже не побежал. Небось сам хотел попасться.
Мальчишка посмотрел на него пустыми глазами.
— Я не боюсь, — ответил он. — Не такой, как вы.
Мик рассмеялся тонким свистящим смехом — будто выпустили воздух из резинового шарика.
— Уж поверь мне, ты испугаешься. Ещё как испугаешься.
— Жить страшнее, чем умереть.
И ответ застыл у Мика на губах. Он увидел в этих словах определённую мудрость, хотя и не готов был с ней согласиться. Ещё не хватало учиться философии у долбанутого ребенка из трущоб. Он не боялся. Ни в жизни… Он был могущественным, он был неуязвим… Но уж точно не испуган. Его ничто не пугало, ничто.
«Я тебе кое-что покажу. Кое-какой секрет».
Предсказать, когда явится пожиратель огня, было невозможно, но накануне его прихода у Мика в животе возникало странное чувство. Точно такое же, какое возникло, когда они поймали мальчишку. День был ясный и теплый, но внутри что-то назревало. Мик начал чувствовать напряжение, Гас тоже. К закату они снова начали цепляться друг к другу. Гас пялился на него осуждающе, Мик отвечал ему абсолютным презрением.
А потом, когда тьма окутала улицы, Мик услышал в голове: «Он идёт. Он уже в пути, так что готовься».
Когда он спустился вниз на улицу, где к знаку «СТОП» был примотан мальчишка, Гас увязался следом. Мику это не нравилось, но остановить его всё равно не смог. Никак не смог.
Всё случилось как обычно, когда мир вывернулся наизнанку и остался лежать, обнаженный. Темнота сама собой свернулась циклопической воронкой всевозрастающей ярости, жара и энергии. Потом пришла пыльная буря, выдувая содержимое воронки ураганным ветром, который пестрел костями, пылью, золой и летающими обломками. Потом пришла очередь скрипяще-визжащего звука, а потом сквозь зажмуренные веки Мик увидел подобие ожившего смерча. Библейский огненный столп, исторгнутый из сверхъестественного адского шторма.
Ему он казался пыльной вьюгой из миллионов и миллиардов частиц, что сгустилась в призрачный дьявольский силуэт… Сокрушительную горящую тень с черными как ночь крыльями, которая выпустила алые раскалённые когти, чтобы хватать и рвать жертвы.
Мик уже собрался выкрикнуть слова о подношении, и тут Гас сломался. Он выбежал прямо навстречу твари — правда, из-за горячего встречного ветра выглядело это скорее как ленивая трусца.
— ВОЗЬМИ МЕНЯ! ВОЗЬМИ МЕНЯ! ВОЗЬМИ МЕНЯ! — завопил он, но из-за оглушающего шума крик превратился в слабое хныканье. — Я — ТОТ, КТО ТЕБЕ НУЖЕН!
Мик на такое оказался не способен.
Он просто вцепился в ограждение лестницы, а пожиратель огня набросился на Гаса. Мика парализовал безмерный страх: тварь забрала и мальчишку тоже. Что случилось с ребенком, он не видел, но вот Гас… Того сбило с ног и за миг до столкновения с тварью невероятный жар заставил тело лопнуть и внутренности горящей дымящейся мешаниной втянул в себя пожиратель огня. Дорожный знак, к которому был примотан мальчишка, согнулся до земли и горел, словно рождественская свечка.
И тут Мик тоже закричал.
Тварь приняла подношения, но ей хотелось ещё. Гас и ребёнок были всего лишь закуской и только раздразнили аппетит. Но на самом деле твари нужен был Мик — тот так и сочился грехами, словно спелая слива, чудовище жаждало именно его.
Он видел, как тварь идет за ним: горбатый исполинский силуэт, который возвышался над домами, ад во плоти, шипящий и потрескивающий демон устремился к нему словно орудие безумной ненависти. Два красных огненных шара заменяли ему глаза, синяя ветвистая молния исходила изо рта и торчали скрюченные обугленные когти, раскалённые словно тавро.
Мочевой пузырь не выдержал, и тут Мик побежал.
Он понимал, что оставаться в доме нельзя. На самом деле, вряд ли он бы вообще смог хоть где-то спастись от этого пылающего ужаса. Он побежал вслепую, все время ощущая почти магнетическую тягу пожирателя огня. Тот придет за ним. И получит его. И на меньшее не согласится.
А потом Мик увидел место, где они похитили девчонку: церковь Вознесения. Ну конечно! Конечно! Тварь была демоном, а демонам нельзя заходить в святые места, может потому дети там и поселились. Мик прибавил шагу и распахнул высоченные двустворчатые двери. Изо всех сил попытался закрыть их обратно на воющем, пропитанном золой ветру. Удалось. Он побежал вдоль прохода между скамьями, за кафедру и алтарь. Там была небольшая дверь, которая, как он помнил из детства, скорее всего, вела во флигель.
Он, едва дыша, вошёл внутрь.
Он слышал, как двери сорвало с петель, и волна жара ворвалась в святое место, скамьи взорвались пылающей щепой, горящими листами разлетелись страницы библии. Церковь не остановила тварь: та совершенно не боялась святой земли. Здание сотрясалось, по стенам бежали трещины, а старое дерево лопалось с резким, похожим на выстрел, звуком. Стонали балки потолка. Витражные окна вынесло фонтанами огня.
Мик видел, как дверная ручка раскалилась и, расплавившись, стекла на пол. Старые панели треснули по всей длине. Мочась под себя, он опустился на четвереньки, яростно молясь о божественном вмешательстве — как молился в тот самый день с отцом Томми. Спину обожгло жаром. Волосы опалило. Тварь воздвиглась за спиной, запахло дымом и горелым мясом, серной вонью горящих спичек.
— Я хочу тебе кое-что показать. Кое-какой секрет, — голосом отца Томми произнесла
