тушу на плечи, так что ноги его задрожали от такой тяжести, и понес добычу в пещеру. Оаве любил Великую равнину, и она отвечала ему тем же, он всю жизнь прожил здесь, и его сыновья родились здесь, здесь он и умрет, когда придет его время. Огромные стада тучных животных паслись вокруг, он никогда не трогал самок с детенышами и не убивал детенышей. Проснувшиеся женщины устроили возню, ведь кто будет разделывать антилопу, тому и достанется дополнительный кусок из лучшей филейной части.
4
Василий Петрович, схватив поднос и поддавшись общему психозу, стал накладывать в тарелки мясо и картошку с салатом, на другую тарелку он положил овсянку, так как дома с утра он всегда ел овсянку, приправив ее сливочным маслом и малиновым вареньем. Потом отнес поднос на единственный свободный стол в зале и вернулся за блинчиками, сырниками и творогом с медом. Люди стояли довольно плотно возле стойки, быстро накладывали еду в тарелки и отходили, юркая брюнетка напомнившая ему капитана женской команды по гребле, с начесом на голове, в цветастой футболке и подхваченных почти под грудь шортах, втиснувшись между ним и впереди стоящим, ловко подцепила последний сырник и взгромоздила его на горку с овсянкой на своем подносе. Он так и застыл с вилкой в руке, собиравшейся наколоть тот же самый злополучный кулинарный шедевр.
– Овсянку с сырником? – буркнул Василий Петрович, – оригинально!
– А вы что-то имеете против! – возмутилась брюнетка, быстренько схватила свой поднос и растворилась в толпе. Он только глазами захлопал от такой наглости. Набрав три подноса еды, Василий Петрович, протиснулся к своему столу, где уже сидела и уплетала завтрак его супруга – немолодая дородная женщина в фирменном спортивном костюме, он, немного жеманясь и растягивая слова, произнес:
– Мусик, принеси и мне кофейку, если пойдешь за ним. А то здесь все такие шустрые, что можно и не успеть.
Мусик немедленно исполнила его просьбу, вернувшись не только с кофе, но и с апельсиновым соком, который она налила из стоявшей стеклянной колбы с краником. Себе она нацедила яблочного нектара и еще взяла стаканчик кефира. Сев напротив входа, Василий Петрович обратил внимание на семейство, вошедшее в столовую – муж с женой и трое детей, причем одна из них – девочка с синдромом Дауна, с характерным для этого синдрома необычным немного удивленным выражением лица, одетая в простенькое хлопковое платьице. Она отличалась от других детей легкой полнотой, какой отличаются почти все такие дети, и простодушной, доверчивой, немного застенчивой улыбкой. Позже он заметил, что девочка, когда ее семейство приступило к лихорадочному наполнению своих блюд, стоит со своей пустой тарелкой чуть в стороне, растерянная, не понимая, что ей делать, а ее родня тем временем, активно захватывает добычу, сплотившись стеной возле стойки с продуктами и не пропуская никого из присутствующих. И во всем огромном зале, только она спокойно стоит и смотрит на это гастрономическое разнообразие, не порываясь действовать, не поддаваясь спортивному азарту, активно стучат ложки отдыхающих по тарелкам, присутствующие поглощают тонны продуктов, официанты убирают со столов тонны отходов и грязной посуды, и никто не обращает на нее никакого внимания.
– Интересно, они ее накормят или сами все сожрут? – подумалось ему.
– Сами разберутся, она же с родней!– супруга заметив, куда он смотрит, живо возразила его мысленному вопросу. Жена Тамара всегда отличалась тем, что каким-то непостижимым образом, настроившись с ним на одну волну в начале брака – двадцать лет назад, приобрела способность угадывать его мысли и отвечать на поставленные его разумом молчаливые вопросы. При этом она ни разу не ошиблась с ответом, вследствие чего, у него частенько возникала мысль по поводу примитивности и совершенства. Тем временем завтрак был в полном разгаре. В нормальной жизни такое количество еды они вдвоем с супругой ели бы неделю , но так как, выносить из зала что-либо было запрещено, о чем гласило объявление на стене рядом с выходом, и для соблюдения этого порядка, в качестве охраны, поставлена была внушительная девица в деловом костюме, то необходимо было употребить всю набранную пищу прямо здесь. Между столов сновали официанты, собиравшие на тележки посуду и горы недоеденной еды, чего там только не было… Насытившиеся туристы ручейком тянулись к выходу из столовой, неестественно выворачивая ноги, так как свободно передвигаться мешали раздутые от еды животы. Они фыркали и икали от переедания.
– Интересно куда они девают отходы! – Василий Петрович мысленно представил уютный деревенский домик и рядом в сарае парочку свинок с поросятами, которым и скармливают из ведра в лоханки все это великолепное месиво.
– Ты что, там же сладкое, свиньям такое нельзя, выбрасывают, конечно! – супруга опять угадала со своим ответом!
– Не может быть, чтобы выбрасывали, ты посмотри там же куча всего, кое-что только разок откушено. А тогда куда…?
Но этот вопрос так и остался без ответа, потому что, даже всезнающая Тамара не знала подробностей утилизации пищевых отходов в этом заведении. Весь день Василия Петровича мутило, он даже подумывал взять в аптеке Фестал, чтобы быстрее переварить съеденное. Пару раз ему казалось, что его просто вырвет, но все обошлось. В самую тяжелую минуту он дал себе слово больше не поддаваться на пищевую панику, однако на следующее утро все повторилось, видимо коллективное потребление пищи порождает нездоровую конкуренцию между участвующими. Опять бесконтрольно объевшись, он лениво поразмышлял о причинах такого поведения, а так как он был в меру образован, то успокоил себя тем, что корни этого явления, видимо, уходят в первобытно – общинное, дикарское, когда все племя ело одну добычу, соревнуясь друг с другом, и выхватывая из-под носа у соплеменников лучшие куски. Василий Петрович всегда интересовался историей и прочел кучу научно – популярной литературы. Мысль о том, что в чревоугодии виноват только он, была отброшена, как несостоятельная, в конце им была произнесена небольшая, но очень емкая по содержанию речь:
– Вот Тамара, видишь, за сто тысяч лет ничего не поменялось, люди все те же, соревнуются между собой, чтобы больше захапать, хотя еды вдоволь, это коллективное бессознательное виновато, это на подсознательном уровне, с тем, что делает толпа невозможно бороться.
5
В пещере Оаве готовились к пиршеству. Женщины весело переговариваясь друг с другом, отделяли сухожилия от костей, снимали шкуру с туши, вырезали мясо. Периодически слышны были взрывы хохота. Все шло в ход и даже кости животного, из которых потом делали ножи и наконечники. Мясо обжаривали на костре, наколов его на деревянную палку, они недавно поняли, что мясо с костра становится мягче и вкуснее, чем сырое, хотя иногда они и сырое ели, но приготовленное было лучше.
