каким-то особенным миролюбием и спокойствием, таким редким в эти тревожные времена. Лицо у нее было молодое, а глаза цвета морской волны сияли мудростью, не соотносившейся с ее юной внешностью. Кожа была почти белоснежная, но выглядела она при этом почему-то вполне здоровой, и Аргза сразу вспомнил ту часть слухов, в которых говорилось, будто бы у эрландеранцев два вида крови в теле – один красный, как практически у всех гуманоидных рас, распределяющийся под поверхностью кожи невообразимо тонким слоем, а другой – серебряный, холодный, глубинный.
– Как твое имя? – спросил он зачем-то.
Женщина подоткнула ему одеяло и поправила подушку. Положила на лоб узкую прохладную ладошку, измеряя, видимо, температуру.
– Унтеру-Лив Мантэ, – ответила она на своем языке и тут же перевела: – Оно означает на вашем наречии «Прозрачная летняя река».
Имена были отдельной частью сплетен про этих чудаков. Длинные, причудливые, как их флора и фауна, имена непременно обозначали какое-то явление или элемент природы, и непременно с названием того времени года, когда обладатель имени родился. Аргза невольно поморщился – его имя не обозначало ровным счетом ничего, и его это вполне устраивало, как, впрочем, и всех его сородичей.
– Отдыхайте, господин Аргза Грэн. – Улыбка Унтеру-Лив Мантэ стала на мгновение по-доброму лукавой, демонстрируя, что телепатия полезна не только для перевода.
И прежде чем он успел разозлиться и спросить, что еще, кроме имени, она теперь о нем знает, она невесомо коснулась его век кончиками пальцев, шепнула какое-то слово, и – он уснул.
Проснулся он снова только тогда, когда все раны и ушибы его, судя по ощущениям, надежно зажили. Комнату, в которой его поселили на время, заливал мягкий солнечный свет, льющийся из непомерно огромных треугольных окон, и в его обволакивающих лучах все предметы выглядели еще более уютно. Из соседней комнаты слышались чьи-то тихие разговоры. Аргза встал с кровати и, направившись к двери, задержался возле зеркала – а то мало ли что тут с ним могли сделать, пока он пребывал в отключке. Впрочем, вроде бы никаких экспериментов на нем эти любители знаний не ставили (значит, одна сказка про них точно не подтвердилась). По крайней мере, внешне в нем ничего вроде бы не изменилось: все та же смуглая кожа, длинные и густые черные волосы, рассыпавшиеся по могучим плечам, все те же стальные мышцы и рост под три метра – хорошо хоть, дом был довольно просторный и о потолок ему стукаться затылком не приходилось. Уши не изменили форму, конечностей по-прежнему сохранилось строго необходимое количество, чешуи не появилось – и на том спасибо. Разве что вместо привычной шубы из перьев ему выдали тонкую белую пижаму, на удивление подходящую по размеру, – должно быть, подогнали магией. Пижама была удобная и мягкая, и это почему-то лучше всего убедило Аргзу в мирных намерениях приютивших его людей: кто же станет давать такую хорошую одежду тому, кого собираются убивать или держать в плену?
Хмыкнув своим мыслям, он толкнул дверь, за которой обнаружилась просторная гостиная с круглыми окнами и пушистыми коврами, больше похожими на расстеленные на полу облака. В гостиной, сидя на одном из них, расположились трое – уже знакомая ему женщина, широко улыбающийся ей мужчина с озорными кудрями цвета весенней травы, на вид такой же молодой и такой же изящный, и маленький мальчик, которого Аргза заметил не сразу. Мальчик тихо играл в углу комнаты, строя большой сияющий замок из гибких светящихся трубочек, заменяющих, видимо, обычные кубики.
– Добрый день, – поприветствовала его Унтеру-Лив. – Я вижу, вы вполне восстановились. Тем не менее, прошу вас, оставайтесь в нашем доме столько, сколько пожелаете. Ваш корабль еще не готов, но наши лучшие механики уже взялись за дело. Все члены команды выжили благодаря усилиям здешних медиков: обошлось без жертв, однако приступить к работе они еще не могут. Позвольте, я представлю вам мою семью: это, – она кивнула на тут же отвесившего приветливый поклон мужчину, – мой муж, Эневиан Гантэ Сиру. И, – она указала на мальчика в углу, – наш сын, Сильвенио Антэ Лиам. Их имена означают «Поющий весенний лес» и «Серебряный осенний дождь», если вам интересно. Желаете пообедать с нами? Как раз подходит время трапезы.
Она вовсе не тараторила, – напротив, голос ее лился гладко и плавно, неизменно завораживая, а информацию она выдавала ровно в порядке по убывающей для него значимости. У Аргзы сводило скулы от такой доброжелательности – он как-то больше привык к несколько другому отношению, и теперь такое безупречное по всем канонам поведение казалось ему неестественным.
И только мальчик, посмотрев на него, не улыбнулся. Аргза поглядел на него с любопытством: было в этом ребенке что-то такое, что цепляло взгляд. Мальчик был больше похож на мать, чем на отца: от нее ему достались такие же синие пушистые и непослушные волосы и общие черты лица, а от него – пронзительно-голубые глаза и тонкие губы. Мальчишка смотрел на него оценивающе, без злобы, но и без этой жизнерадостной приветливости, с которой смотрели его родители: сразу было видно, что такие серьезные дети не улыбаются просто так каким-то незнакомцам.
– Здравствуй, – сказал мальчик таким же серьезным тоном и вдруг поведал: – Я только что закончил модель королевского замка с планеты Рьюга. Хочешь посмотреть?
Видимо, это было самое щедрое проявление гостеприимства для него, но Аргзе это понравилось гораздо больше радушия его родителей. Он подошел и с интересом оглядел замок из трубочек. На Рьюге он бывал, но до замка так и не добрался. Однако почему-то сразу понял, что перед ним абсолютно точная миниатюрная копия оригинала: уж больно много было мелких деталей. Как будто замок из сияющих трубочек строил не ребенок, а профессиональный архитектор.
– Неплохо, – оценил Аргза и попытался потрепать мальчишку по похожим на синий пух волосам, но тот сердито сдвинул бровки и уклонился от его ладони.
– Сильвенио не любит чужих прикосновений, – пояснила Унтеру-Лив все с той же раздражающей улыбкой.
– У нашей расы, – присоединился ее муж, – очень высокий порог чувствительности из-за насыщенности кожи нервными окончаниями. Пожалуйста, не тревожьте нашего сына, он еще не привык к чужим.
Аргза неопределенно хмыкнул и пожал плечами. Мальчишка молча смотрел на него своим очень взрослым изучающим взглядом; он не был похож на остальных детей, шумных и слишком надоедливых, которые встречались Аргзе раньше.
– Так вы не против разделить с нами трапезу? – напомнила женщина.
Он неохотно кивнул, выражая согласие. Вероятность отравления, конечно, по-прежнему была велика, но, с другой стороны, его вполне оправившийся организм уже настойчиво требовал едва ли не удвоенной
