прикрываю глаза ладонью, потом отвожу её и смотрю в упор на хорошенькую девушку, сидящую передо мной, обхватив колени руками и прислонившись к стене. Девушка, не мигая, смотрит куда-то вперёд, и я с ужасом и содроганием замечаю, что её неправдоподобно огромные глаза затянуты тусклой бледно-синей плёнкой.
* * *
— Попробуйте же, наконец, нарколу, инспектор. Уверяю Вас, что если отбросить предрассудки, то это просто вкусно…
— Не пытайтесь себя разозлить, Батиста, — спокойно сказал Кроленко. — Ведь Вы сейчас больше испугались, чем разозлились. А страх, да ещё усиленный нарколой, плохой помощник.
— Вы плохой психолог, инспектор. — Батиста двумя пальцами изящно бросил в старомодную хрустальную пепельницу бледно-зелёную кожицу плода. — Ну, с какой стати Вы решили, что я Вас боюсь? Ведь вынужденный ремонт двигателей, насколько я знаю, не является чем-то предосудительным?
— Для ремонта двигателей вполне можно было вызвать аварийную команду на орбиту, а не тратить горючее на посадку и взлёт. К тому же, Ваш маршрут, судя по документам, лежит несколько в стороне от Слоппи. Кстати, а где Ваши люди? Не будете же Вы утверждать, что путешествуете в одиночку.
— О! Все знают, что в одиночку путешествуете только Вы, — не скрывая иронии, сказал Батиста. — А мои люди, если Вам будет угодно, отправились за… Ну, скажем, за родниковой водой. Этот вариант Вас устраивает?
— Ценю Ваш юмор, сеньор Батиста. Конечно, самая чистая вода имеется именно на свалках. Тем более, радиоактивных, как Слоппи… И всё-таки, думаю, что вам придётся отбыть с прежним запасом воды. Дело в том, что на этот раз Вы ошиблись. Я здесь не один.
Кроленко говорил неправду. В последнее время желающих лететь с инспекцией на Слоппи не находилось. Свалка радиоактивных отходов пользовалась дурной славой по всей Галактике. Неизвестно, кто первый оставил громоздкий контейнер с ядерным мусором на этой, в общем-то, славной небольшой планете. Скорее всего, это было сделано вынужденно. Но кто-то последовал примеру первых нарушителей, не захотев лететь на далёкие безжизненные астероиды, и, когда комиссия по охране Земли и близлежащего космического пространства узнала об этом, этот сектор галактики уже излучал заметное радиоактивное зловоние. С лёгкой руки журналистов планета тут же получила кличку «Слоппи» — помойка. Название быстро прилипло и вскоре уже никто не называл её иначе. Было решено прекратить полёты на эту планету, но мало кто хотел тащить контейнеры с отработанной рудой на окраину Галактики и предпочитал избавляться от груза поближе. Сначала контейнеры закапывали, хоронили в ущельях, но потом стали просто сбрасывать их на поверхность. Нередко они оставались на орбите, превращаясь в искусственные спутники. Ленивая борьба с нарушителями продолжалась много лет, пока пилоты вдруг один за другим не стали отказываться от рейсов на Слоппи, ссылаясь на какие-то фантастические существа, якобы обитающие на планете, считавшейся пустынной. Сенсация мгновенно облетела землю.
Первая же экспедиция, отправленная туда, обнаружила странный маленький город, похожий на карикатурную модель городов Земли, с магазинами и клубом, парком и двумя ресторанами. Узкие улицы, заросшие травой, маленькие чистые домики и… ни души.
Высокий уровень радиации и какое-то необъяснимое чувство тревоги заставили экспедицию свернуть работы, но стало ясно, что планета обитаема.
Вывоз отходов на Слоппи был немедленно запрещён. Комиссия организовала постоянное инспектирование планеты, но мало кто из инспекторов соглашался путешествовать в зону радиации. Этим и пользовались некоторые пилоты грузовиков, продолжая сбрасывать контейнеры с рудой на её поверхность.
А потом Луиджи Гонелла привёз из очередного рейса на Слоппи небольшие, похожие на сливы, сочные плоды какого-то дерева, которые он назвал «Нарколой»…
…Кроленко говорил неправду. Кроме робота, выполнявшего функции всех его помощников, на его небольшом «Гермесе» никого не было. Но Батиста мог этого и не знать, а инспектору крайне необходимо было вызвать у мулата эмоцию испуга. Любой ценой, только не допустить перемены настроения на злость.
Судя по тому, что пепельница была почти полна кожуры, Батиста высосал уже около десяти плодов, что даже для наркомана было солидной порцией.
— Сейчас начнет действовать, — подумал Кроленко. — Уже должно действовать. По-моему, когда я сказал, что не один здесь, у него в глазах что-то дрогнуло. Или я ошибся?
Он, действительно, ошибся. До того, как инспектор постучал в каюту Батисты, тот уже дважды успел отправить в поглотитель содержимое пепельницы с кожурой нарколы и его настроение, начавшее было приходить в привычное благодушное состояние, при виде инспектора сменилось какой-то презрительной усталостью. И хотя он очень хотел стать злым, хотя он поносил непрошенного гостя в душе последними словами, хотя высосал еще десяток этих проклятых слив, от которых в голове начался лёгкий звон, злость не приходила. Наоборот, всё больше наваливалась усталость и какая-то совсем уж лишняя тоска.
— Ну, что Вы от меня, наконец, хотите, инспектор? Вёз груз для вакуумной обработки на станцию. Возвращаюсь, как видите, пустой. В документах всё отмечено. Двигатели, действительно, барахлят. Аварийку ждать долго, справлюсь сам.
— Двигатели… — вздохнул Кроленко. — Ладно, пусть двигатели. А это у Вас откуда?
Он кивнул на пепельницу с кожурой.
— Да ну Вас, инспектор, в самом деле. Вы, как с Луны свалились, ей богу. Ну, вышел. Ну, набрал. Это уж моё, извините, личное дело. Хочу — ем, хочу — угощаю. Кстати, не хотите попробовать?
— В том-то и дело, что угощаете, — с горечью сказал Кроленко. — И не знаете, конечно, что после Вашего угощения женщины рожают уродцев без рук или без ног. Или, наоборот, с тремя ногами. Вы не знаете, что миллионы людей становятся наркоманами в погоне за призрачным усилением своих способностей и, в конце концов, умирают.
— Э-э, инспектор, бросьте! Во-первых, я никого не уговариваю, кроме Вас вот. Во-вторых, на Земле слишком людно, не мешало бы и поубавить… А, в-четвёртых, согласитесь, эти плоды, действительно приносят настоящую радость жизни. Для тех, кто употребляет её умеренно, наркола абсолютно безвредна.
— «Идя на свидание, съешьте один плод нарколы и не забудьте угостить свою девушку», — усмехнулся Кроленко. — «Обычная любовь — ничто, по сравнению с любовью, усиленной нарколой».
Он брезгливо отодвинул в сторону пепельницу.
— Люди стали забывать, что есть обычные человеческие чувства. Художники, поэты, композиторы едят нарколу. Даже боксёры перед боем, благо, её невозможно обнаружить в организме… Кстати, сеньор Батиста, а почему Вы пропустили «в-третьих»?
— В — третьих, — повторил Батиста, задумчиво глядя в иллюминатор. — В — третьих… Скажите, инспектор, Вы не обидитесь, если я Вас на несколько минут покину? Ведь Вы меня обманули, не так ли? С Вами, действительно, никого нет? Ну, вот видите… Простите, но мне придётся закрыть люк. Там происходит что-то непонятное…
Он медленно,
