Дневник Йона - Женя Т.

Во всем этом больше всего потрясает то чувство, что мы будто бы перестали быть одинокими. Заброшенными, потерянными. Когда-то мы, тридеане, выдумали себе это вселенское одиночество — дескать, никого в этих галактиках, кроме нас, таких везучих неудачников, нет. Только нас — о да! и никого больше! — могло занести на далекую планету, лишь мы — развившийся во что-то более или менее (скорее менее, конечно) разумное пустой космический мусор. Только на Триде так удачно сложились обстоятельства — лишь у нас тут обнаружилась оптимальная близость к звезде Золийд — умирающей, но все еще раздающей свое тепло направо и налево, — подходящий вполне ландшафт, сформировавшийся в конце концов климат (хоть и меняется ныне не в лучшую сторону), вода в живительном околожидком и жидком состоянии… Лишь нас задумало божество, лишь для нас создало необъятный косм… Я всегда догадывался, что такие мысли как-то слегка высокомерны, я правда верил — вру, не верил, знал, высчитывал, логически размышлял, предполагал и находил один-единственный разумный ответ, — что мы не можем быть тут одни. И вуаля, господа. Раунд!

Вести дневник с такими новостями не так-то сложно! Ну, Йон, ты больше поэт, чем астронавт, оказывается! Впрочем, это не мешает тебе, прощелыга, летать в космос раз-два в неделю и проверять станцию.

день 54 первой трети 3987 года

Победа! Ксенолингвисты справились куда быстрее, чем все ожидали, — вернее, начали показывать внушительные результаты: расшифровали отдельные слова, по которым мы узнали, откуда сигнал — с планеты Земля. Она, кажется, в 68000-70000 световых лет от нас, не меньше.

Пока работаем над остальными вопросами и стараемся глубже погрузиться в тайну новой планеты, на которой есть жизнь.

Что она? Безопасна ли она сейчас? Стоит ли нам стремиться к встрече друг с другом или все обернется какой-нибудь жуткой межпланетной войной? Для меня ответ один: разумеется, стоит — и это не должно обсуждаться. Другое дело — сколько лет это может занять… Нам кажется, что наша цивилизация ушла несколько дальше: мы на 87 % убеждены, что полет до Земли у нас займет куда меньше времени, чем полет сигнала с песней в наши галактические края. Обсуждаем экспедицию. Ректор Риг продавливает гранты для университета — чтобы мы могли поучаствовать. Молодая кровь, говорит он, должна идти рука об руку с опытом более зрелых астронавтов — только так, по его мнению, мы добьемся успеха как в самой миссии (проще говоря — если уж лететь придется долго, то хотя бы те, кто помоложе доберутся), так и при встрече с обитателями Земли (читай: никто не будет душнить за 487 заповедей ведения переговоров, составленного первой (неудачной) делегацией 3740 года).

Знаю, что если все решится в пользу нашего исследовательского института, я точно буду в составе миссии — не зря последние десятки и сотни лет я отдал техобслуживанию станций и сдаче экзаменов на «отлично», пусть и в разных странах. Не то чтобы старожил, конечно, но Риг меня ценит. Сам это вчера сказал.

день 76 первой трети 3987 года

Да! Летим. Отправление назначено на первый день последней трети. Решено собрать экипаж из восьми студентов Рига (я в их числе!), четырех капитанов и четырех смотрителей. Стартуем на «Эсерксе 3900» — одном из новейших кораблей всей Триде. Затем, как только выходим на орбиту, отцепляем первые пять отдельных, самостоятельных капсул, в каждой из которых по одному добровольцу.

Да, ну конечно, я решился быть в их числе — возможно, это отдает сладко-горьким привкусом тщеславия, но все указывает на то, что у первой партии капсул больше всего шансов долететь до Земли. Я хочу увидеть ее первым. Стать ее первым. Улыбнулся.

Дальше отцепляются еще четыре капсулы, рассчитанные уже на двоих. Оставшиеся трое ведут корабль — тоже по направлению к Земле. Грубо говоря, решили рассредоточиться, чтобы хоть один из нас достиг планеты, где есть разумная жизнь — надеюсь, действительно все еще есть и будет, когда мы доберемся.

Жди нас, Земля! Тридеане к тебе с миром.

день 43 второй трети 3987 года

До старта осталось совсем немного. Вся команда погружена в тотальную подготовку, но спасибо ректору Ригу — он заставляет нас время от времени тормозить и отправляет по домам, проводить время с близкими. «Кто знает, — бормочет он своим старчески черепашьим голосом, — когда вы еще встретитесь…» Мы привыкли к его своеобразным шуткам за несколько лет работы плечом к плечу. Впрочем, каким шуткам — вообще-то Риг дело говорит. Наша миссия, если все пойдет по плану, завершится в конце этого года, и к началу следующего мы уже вернемся на Триде. Но космос штука хитрая… Никогда ведь не знаешь, чего ждать.

Сольвейг, к слову, восприняла мое желание присоединиться к миссии как настоящая героиня — я и не сомневался в ней. Мы долго обсуждали все это, стараясь ни на каком из поворотов не задеть чувства друг друга, мягко сглаживали углы, а когда они становились нестерпимо острыми — обходили их с особым вниманием.

Она знала о моей вечной мечте увидеть живую планету — как и все вокруг. «Делай то, что ты должен делать — ты знаешь что, твое сердце уже сделало выбор. И я его приняла, Йон. Я верю в тебя и восхищаюсь тобой».

Я видел в ее глазах и страх, и желание отговорить меня, и даже легкий оттенок обиды — все это она мне тоже высказала четко и ясно, чтобы между нами не осталось недомолвок. Спросила, может ли сопровождать меня, — Сольвейг не раз вылетала со мной на работу на станции, развлекала беседами, пока я делал что-нибудь не особенно сложное, или помогала с отладкой настроек. В этот раз я не мог взять ее: во-первых, потому, что это миссия, где под счет каждый вздох, а во-вторых… в этом не очень-то хотелось себе признаваться, но все-таки я не мог сказать с уверенностью, что кто-то из нас (или все мы) не погибнем.

Я не скажу тебе этого, родная, но хочу, чтобы ты жила и освещала улыбкой своих тонких бледно-розовых губ горы Триде. У тебя еще много впереди, даже если что-то со мной пойдет не так.

Я крепко обнял мою дорогую Сольвейг — ее рыжевато-русые волосы застряли, как обычно, в моей колючей щетине. Мы засмеялись. Чуть горше, чем