просто тяжёлый. Нас ждёт настоящее дерьмо. Костлявая готова забрать свою жертву.
Медсёстры помогли мне надеть стерильные перчатки, халат, маску. Походу я спросила:
— Что у нас?
— Агата Дмитриевна, поступила молодая женщина, парашютистка. Во время очередного прыжка парашют не раскрылся.
«И она осталась жива?» — проскользнула циничная мысль.
Все чувства и эмоции отошли на второй план. Остался голый холодный расчёт.
Раз жива, значит, получила множественные переломы, разрывы почти всех органов, сосудов и вен, обязательно будет и сотрясение.
«Прекрасный» набор.
Но когда я увидела её, то на миг замешкалась.
Я многое видела, но сейчас…
Это было ужасно.
Койка, на которой лежала женщина, пропиталась кровью. Кровью залит был и пол.
Кожа на лице содрана и болталась лохмотьями. Пластика и новая кожа поправят дело.
Руки и ноги были вывернуты под неестественным углом.
Но переломы тоже можно пережить. Наниты быстро восстановят все ткани. Месяц максимум и как новая. Хуже, если бы ей оторвало конечности. Тогда только протезы.
Но вот остальное…
— Она упала на деревья. Ветки спасли её…
Спасли её… Как сказать. Скорее, они продлили её агонию.
Спортсменку парашютистку насквозь пронзило веткой дерева.
Она лежала на боку, её сотрясала мелкая дрожь. На лице пострадавшей была надета кислородная маска, установили пока одну канюлю и вливали кровь. Реаниматологи со своей стороны сделали всё возможное.
У неё был циркуляторный шок, это значит, что недостаточный кровоток приведёт к повреждению тканей организма.
— Пульс сто тридцать, давление падает, — сообщили мне данные.
Прежде чем делать прогнозы нужно изучить анатомию травмы.
Ранее у меня был один пациент, который выпал из окна и напоролся на торчащую из земли металлическую трубу. Подходящее сравнение шашлыка на шампуре. Ему повезло, труба обошла жизненно важные органы.
А сейчас, судя по всему, всё плохо.
— Ножницы, — потребовала я.
Вместе с коллегами, мы осторожно начали избавлять девушку от окровавленной одежды.
— Пакеты с кровью?
— Всё готово, док.
— Сколько прошло времени с момента трагедии? — поинтересовалась я и запомнила время на часах реанимации.
— Сорок минут. Её сразу повезли к нам.
Если бы ветка задела и повредила аорту или сердце, то она бы уже была мертва.
Пострадавшая была в сознании.
Её взгляд был красноречивее любых слов.
Когда её избавили от одежды, я хотела в голос выматериться.
Концы рёбер торчали с кусочками кожи и жира.
Она упала спиной. Острый край ветки вошёл с правой стороны спины, чуть ниже желчного.
Вышла ветка с левой стороны, прихватив и разорвав нисходящую ободочную кишку.
С каждым мучительным вдохом из рваных краёв раны толчками вытекала кровь.
Внимательно осмотрела ветку – спереди и сзади. И мне ещё сильнее захотелось выматериться.
Даже с развороченной грудной клеткой, порванной кишкой, повреждённым лёгким и артериями я бы справилась, подняла бы пациентку на ноги.
На дереве я обнаружила куски печени.
— Сканер, — потребовала я и в мою руку вложили длинный светящийся прибор.
Я подвела сканер к телу пациентки и вывела трёхмерное изображение. Оно появилось над сканером и все увидели, что её печень словно побывала в мясорубке, а вена разорвана.
— Введите ей барбитурат, — сказала я и длинно выдохнула.
Она заслужила избавиться хотя бы от боли.
Склонилась к лицу пациентки. Её рот быстро наполнялся кровью.
Взяла девушку за кончики ледяных пальцев, чуть сжала их и улыбнулась ей. Она смотрела на меня как на последнее спасение.
— Всё будет хорошо, — сказала я уверено.
Это была чистой воды ложь.
В этой жизни у неё точно ничего хорошего не будет. Что с ней станет после смерти – никто не знает. Но пусть будет всё хорошо.
Мои коллеги тоже всё поняли. Все доктора и медсёстры здесь бывалые.
— Ха… хумиаю?.. — прошептала она, задыхаясь, когда увидела, что все прекратили суетиться.
«Да, милая. Ты умираешь», — проговорила про себя.
— Сейчас боль уйдёт, потом вы уснёте. И всё будет хорошо, — произнесла мягким, успокаивающим тоном.
Сейчас я не была хирургом, просто стала женщиной, которая оказалась рядом с умирающей. Самое малое, что я могла сделать, это просто побыть рядом с ней.
Паскудно умирать в одиночестве.
Я осторожно поглаживала её пальцы.
Барбитурат начал действовать, отсекая последние минуты её жизни от адской боли. Её тело немного расслабилось, и она слабо улыбнулась.
— С… аи… бо… — выдохнула она последние свои слова.
Не знаю, за что она поблагодарила. Что я оказалась рядом с ней? Или за обезболивающее? Не знаю.
Пальцы в моей руке последний раз дрогнули.
С её губ слетел булькающий звук, глаза закатились и девушка тихо умерла.
У неё была вся жизнь впереди. Любила экстремальный спорт, драйв, жила на полную катушку и вот такой финал...
Странно, что парашют не раскрылся. Не удивлюсь, если с ним сначала кто-то «поработал». Но это уже работа для детективов и следователей.
— Дефибриллятор? — голосом полным ужаса спросил ассистент.
— Нет. Это будет бессмысленная манипуляция, — ответила ровным безэмоциональным тоном.
Все, кто был сейчас в реанимации, застыли истуканами, даже дышать перестали. Все были в ужасе, хотя понятно, что она нежилец.
Мы не успели бы и «заморозить» её, чтобы сделать пересадку печени. Время было упущено.
Мы смотрели на чудовищную рану и ветку дерева, которая пронзила её. На переломанные руки и ноги.
Теперь скончавшаяся женщина – работа для патологоанатомов.
* * *
Заканчивала я смену в прескверном настроении. Решила, что напьюсь сегодня. До потери сознания. Или лучше до потери памяти. Чтобы завтра проснулась и не помнила сегодняшнего дня. И имя своё забыла.
Определённо, нужно лететь к Загорскому и получить от него нужные мне данные. Только он поймёт мои исследования, которые великие умы в научном сообществе сочли чушью. Только он укажет на ошибки и скажет, где я промахнулась.
Будь мой проект уже рабочим, действующим, этой трагедии сегодня точно бы не произошло.
Сегодняшний день поставил окончательную и жирнейшую точку на моём решении лететь на МКС.
Когда уже шла на выход, меня окликнули.
— Громова?
Остановилась и обернулась.
Главврач.
Константин Леонидович подошёл ко мне и спросил:
— Ты в порядке?
Убрала руки в карманы куртки и пожала плечами.
— Вполне, — ответила сухо.
— Вполне, — повторил мужчина и скривился как от зубной боли. — А то я не знаю этот твой взгляд. Снаружи вся спокойная, а внутри происходит термоядерная реакция.
Он положил руку мне на плечо, чуть сжал и по-отечески сказал:
