и тут же на мониторах выводятся все мои биологические параметры.
— Что тебе снится, Тринадцатая? — неожиданно задаёт вопрос М-восемнадцатый.
Я испуганно вскидываю на него взгляд.
— Ничего…
— Почему ты врёшь? — сегодня он не отстаёт. — За последние три месяца ты уже седьмой раз попадаешь к нам утром по направлению искина, который регистрирует подавленное настроение и потерю концентрации после пробуждения. Тебе придётся объяснить. Мы ждём.
Оба медика уставились на меня в ожидании ответов. И что же мне сказать? Что кто-то бесстыже ласкает меня, запускает в моём теле желания, которые подавляются у всех здесь, на станции? Ни за что! Я опускаю глаза на нервно переплетенные пальцы на коленях и нагло вру.
— Мне снятся кошмары…
Где-то в космосе
— Что? Ты опять потерял с нею связь? — далёкий голос брата клинком врезался в сознание, причиняя дикую боль.
Сколько раз просил его не делать так! Я, ведь мог быть ещё в связке. Но он слишком не терпелив. Каждый раз, когда не его очередь ласкать нашу незнакомку, он слишком бесится. Впрочем, как и я, когда подходит его время.
— Отвали, Имис! — я тёр лоб, пытаясь вынырнуть из невероятно яркого, очень реального сеанса связи. М-мм, каким он был.
Сегодня её эмоции были такими мощными, такими вкусными! Я не напился. Мне мало.
До сих пор мои ладони ощущают её приятную, атласную кожу, дрожь податливого тела, переполненного таким чистым, ярким желанием, упругость груди. Член ноет от напряжения, пытаясь выпрыгнуть из штанов и получить желанную разрядку.
— Она прервала сеанс. Вернее, нас прервали. Чей-то противный голос. Голос без эмоций. — нехотя, всё же отвечаю на вопрос брата.
— Что он говорил? — Имис тут же ухватился за него, как за нить, торопливо приказал, — Вспоминай!
Я морщусь, пытаясь восстановить воспоминания, потому что в мозгу отложился лишь жар её тела и моё сильнейшее желание.
— Что-то, типа «ваша вахта…» бла-бла-бла…
Имис запустил руки в необычные для нашей расы огненные волосы. Его мать была иномирянкой, привезенной отцом из очередного военного турне. Зачем он только приволок её?! Хотя, будь иначе, и у меня не было бы сводного брата — верного спутника во всех развратных приключениях.
— Вахта? Робот? — он продолжает допрос с пристрастием. Дотошный, как отец, когда выпытывает мельчайшие детали наших проделок. В следующий раз я буду допрашивать его так же пристально. Прицепился!
— Для робота голос слишком нежный. Скорее, искин или бортовой комп.
— Значит, она на корабле? Значит, она из продвинутой расы? Хвала звёздам, нам досталась не дикарка! — Имис поднял глаза к потолку.
Я пожал плечами.
— Возможно. Или на орбитальной станции, или на колонизированной планете. И таких «или» я могу тебе ещё с десяток придумать. А на счёт «не дикарка»… Всё очень и очень сомнительно.
— Почему же она не говорит, где прячется? — Имис с досадой плюхнулся в лётное кресло и откинулся на спинку, показывая, как он недоволен таким положением вещей.
— Знаешь, сегодня я был глубоко в её подсознании. — я прикрыл веки, стараясь воскресить и заново пережить сладкие воспоминания. — Она действительно боится. Что-то или кто-то запретил ей называть место пребывания.
— Третий месяц, Райд! Третий месяц мы пытаемся её найти! Космос — не отдельная планетка. Он слишком большой. Мы можем никогда не узнать, где наша пара.
— Не отчаивайся. — я усмехнулся, отлично понимая и разделяя чувства брата. — Пока мы её слышим, не всё потеряно. Быть может, однажды она уступит и назовёт координаты. И тогда мы найдём её и присвоим.
— Внимание! Звездолёт входит в плотное облако обломков и космической пыли! Опасность столкновения семьдесят два процента! — искин подтвердил сообщение включением аварийной сигнализации. Противно взвывший корабль увёл часть датчиков в красную зону. Только этого не хватало!
Мы с братом тут же отставили разговоры.
— Управление мне! — рявкнул Имис, натягивая шлем виртуальной реальности.
Я потянулся за своим и забыл про ноющий член. Не до разрядок, когда звездолёт входит в облако гигантских обломков, и каждый из них может оказаться размером с наш корабль, а то и больше.
И как в воду смотрел. Звездолёт сильно тряхнуло от первого удара. Имис грязно выругался, и я поспешно натянул шлем. Второй удар заставил звездолёт изменить траекторию полёта…
Тринадцатая
После неприятного разговора с медиками, мне выдали транквилизаторы, и я перестала видеть сны. Моя жизнь снова стала монотонной, размеренной и серой, как те мыши, которых мы никогда не видели вживую. Такой, какой она и должна быть.
Я, как и остальные четыре тысячи девятьсот девяносто девять людей, — последний оплот Земли в дальнем космосе. Последние выжившие.
Земляне начали терраформировать Зеру всего сто лет назад. Нас отобрали из миллионов, желающих прикоснуться к великому делу. Мы были лучшими. Каждый из нас обладал высоким уровнем интеллекта и отличным здоровьем.
Мы шли через космос в сопровождении огромных грузовозов, затаренных модулями, деталями и оборудованием для монтажа огромной, автономной орбитальной станции. Погружение в искусственную гибернацию сохранило нам молодость и силы. Потом долгие годы мы монтировали станцию на орбите Зеры, наблюдая, как медленно, но уверенно меняется юная планета. Вся наша жизнь состояла из снятия показателей, их анализа и отправки данных.
Станция стала нашим домом. Последним домом. Когда пустые грузовозы вышли в обратный путь, Земля вдруг замолчала. В один момент мы оглохли и осиротели.
Просчитав вероятность нападения возможного врага из космоса, искин станции принял решение прекратить посылать сигнал в космос. И мы остались единственными живыми существами на многие тысячи световых лет вокруг.
Пять тысяч оставшихся в живых землян. Да, я думаю, что Земля погибла. От этого ноет в груди и хочется биться головой о перегородки станции. Но как иначе объяснить, почему она молчит? Ведь, если бы кто-то выжил, нам бы дали знать. Нас бы не бросили на орбите планеты, которой до окончания терраформирования ещё не известно сколько веков…
Численность населения станции никогда не меняется. Мы не знаем, кто такие дети. Я помню их. Они милые. Последний раз я видела их там, на Земле. Кажется… Как же давно это было?
Мы не умираем навсегда, как на Земле. Когда искин и медики решают, что очередной человек выработал свой полезный ресурс, нас… утилизируют. Никто не знает, что это такое. Мы просто исчезаем без следа. Это самая страшная тайна станции. Но потом в отсеке для клонирования вырастает новый человек. Он выходит оттуда полностью готовым к работе. Технологии переноса сознания позволяют нам помнить всё, что нужно, и отсекают
