Но он проигнорировал ее, глядя теперь куда-то в сторону.
— О нет, — произнес он. — Нет, нет, нет…
Адиэл обернулась, обнаружив гротескную, искореженную золотую фигуру, тащившуюся, волоча ноги, к ним со стороны комплекса. Когда-то она могла быть Канджучи, но сейчас лицо было искажено, тело — сплошной комок спутанных мускулов, изгибающихся, словно бы пытаясь прорвать золотую кожу, образовавшуюся поверх них.
Она прижала рацию к уху.
— Охрана, ответьте, пожалуйста.
Никакого ответа.
— Канджучи, не подходи! Это я, Адиэл!
— Он убьет нас, — прошептал Финн, отступая назад, утягивая ее за собой. — Или же сделает такими же, как он. Мы должны спрятаться в туннелях.
— Нет. Не там.
— Мы должны! — Он начал тащить ее по направлению к ним, но прежде чем они сумели покрыть расстояние в пару метров, из-за дверей раздался звук глухих ударов. Затем выстрел. И еще один.
— Какого черта, кто там?
Адиэл высвободила свою руку, сморгнула навернувшиеся слезы, усилием воли подавила нарастающее замешательство, кошмарный образ Канджучи, ковыляющего к ним с нарастающей скоростью.
— Пожалуйста! — Прокричала она в рацию, в огромную ночь, в то время как они с Финном бежали в укрытие. — Ради всего святого, кто-нибудь, помогите нам!
Руки Бэзела едва не отваливались от того, как сильно он сжимал дробильные инструменты. Они вибрировали от мощности, посылая энергетические импульсы в плотный темный камень. Тот отходил, словно струпьями, но это был медленный процесс. Сколько еще пройдет, прежде чем эта монстровидная тварь потеряет терпение и тут же проломит ему череп.
Он на мгновение опустил свой импульсный инструмент, попытался встряхнуть свои затекшие руки — и затуманенную голову. Большую часть его жизни главной проблемой было добыть воду. Работать у насоса. Работать до отказа каждый день, чтобы на следующий можно было отнести домой побольше. Неизменная жизнь, долгие часы, заполненные отупляющей рутиной. Он так упорно работал, совершенствуя себя, чтобы выбраться в более широкий мир и увидеть, что еще могла предложить жизнь. Он вместе с городскими парнями получил квартиру, устроился на нормальную работу, слушал учителей. Этим утром он вскочил с кровати как обычно, с ощущением, что все у него было впереди.
А теперь вот он, пашет из последних сил в какой-то потайной пещере, по колено в пушистых скелетах, в компании четырехрукого пятиглазого чудика с другой планеты, готового зализать его до смерти.
«Разнообразие», — рассудил он.
Неожиданно Роза выключила свой протонный отбойник.
— Почему вы остановились? — Тут же осведомился Фальтато, нетерпеливо цокая своими тощими ногами по земле. — Продолжайте работу.
— У нас только по две руки, — ответила Роза. — И обе они болят.
Как смела она возражать существу? Бэзел ощущал себя словно в кошмаре — от которого он мог и не пробудиться, если эта тварь снова покажет им свой язык.
— Стена почти пройдена, — сказал Фальтато. — Я в этом уверен.
— Да ну? — Спросила Роза.
Монстр вздохнул.
— Не то, чтобы. Просто пытаюсь поддерживать наш моральный дух.
Бэзел вновь поднял импульсный инструмент и направил его в точку, которую сенсоры определили, как слабейшую. И в этот раз, практически в тот же миг, он был вознагражден жидкой струйкой каменной пыли, просыпавшейся с бугристого потолка.
— Попробуй здесь, Роза, — прокричал Бэзел. Может быть, тогда эта тварь их отпустит.
Может быть.
Она включила отбойник и ударила им в ту же точку. Струйка пыли превратилась в поток, и затем с треском расколовшегося камня огромный кусок отвалился от стены, с шумом рухнув во тьму, поджидавшую по другую сторону. Плотное облако пыли ворвалось в пещеру. Бэзел подавился, попытался вдохнуть, и только лишь еще больше раскашлялся, почувствовав, как из глаз хлынули слезы.
— Я был прав! — Вскричал Фальтато. — Мои инстинкты не покинули меня! А теперь взбирайтесь и вперед в ту пещеру.
Роза выронила свой отбойник.
— Зачем? Что там внутри?
— Пойди и посмотри, — произнес Фальтато. Он резко высунул свой язык. — Я буду прямо позади вас.
Бэзел обменялся встревоженным взглядом с Розой и полез сквозь дыру, пробитую ими в темном гладком базальте, почувствовав, как ее острые края впились ему в живот. Затем он перебросил ноги на другую сторону, свесился с края и спрыгнул вниз, приземлившись посреди каменных обломков. Кружащаяся пыль, жутковато подсвеченная светом лампы Фальтато из соседней пещеры, затмевала его обзор. Он вытащил свой фонарь из кармана шорт и включил его, но преуспел лишь в том, чтобы раскрасить пыль в красный цвет.
Роза сползла вниз позади него, шумно кашляя, затем включила свой собственный фонарь.
— Идем, — сказала она. — Он хочет что-то, находящееся здесь, верно? Если мы первые это заграбастаем, нам будет, чем поторговаться.
— А что, если это он нас заграбастает? — с беспокойством прошептал Бэзел. Затем в красном пятне фонаря он уловил блеск золота.
— Это то вещество! — закричал он. — Снова это вещество!
В следующее мгновение Роза была рядом с ним.
— Нет, — сказала она. — Это настоящее золото. Маленький сундук, или типа того. — Она посветила своим фонарем вокруг — и обнаружила темный силуэт, нависающий над ними. Бэзел съежился, но Роза покачала головой. — Это просто статуя — каменная или типа того.
— Стойте, где стоите, и ничего не трогайте, — прокричал им Фальтато. Неожиданно из дыры в стене выхлестнулась плеть и обернулась вокруг одного из сталактитов на неровном потолке. Она натянулась, когда из дыры начали доноситься скребущие, цокающие звуки.
— У него язык, как абордажный крюк, — прошептала она.
Бэзел содрогнулся, затем во второй раз окинул статую встревоженным взглядом. Теперь он видел, что фигура была высокой и остроконечной, как обелиск, но только с закругленными продолговатыми лепестками, вздымающимися вверх, словно бы она сегодня встала не с той ноги.
— Что это вообще такое должно было быть?
— Они вроде как немного похожи на крылья, — пробормотала она. — И, видишь, вон там еще одна. Словно бы птица с крыльями… которые оторвали. — Забеспокоившись, она провела пальцами сквозь волосы. — Хотя, ведь не только статуи, смотри. Тут картины и всякие штуки.
— Не приходилось мне раньше видеть таких картин, — пробормотал Бэзел. Он видел огромные полотна, покрытые мазками и росчерками причудливых красок, которым он не мог подобрать название. Птицы и планеты и абстрактные формы, которые он не узнавал, но которые непонятным образом вызывали трепет у него внутри. — Как все это очутилось здесь взаперти?
