— Я здоров! Я чувствую себя прекрасно! — В голосе Джейка звучал искренний по-рыв, возмущение. — Вы же знаете, господин капитан, этим врачам только волю дай, — и они будут держать вас в больнице лишь бы самим подстраховаться… и на всякий случай — тоже!..
— Где заключение врача о вашем выздоровлении, лейтенант? — Капитан медленно помахал командировочным предписанием у Джейка перед носом. — Может быть, вы объясните сами, как получилось, что вы здесь?
— Да сбежал я из этой проклятой больницы! Сбежал! — Джейк не выдержал, взо-рвался, но контроль за собой сохранял, следил за каждым своим словом. — Господин капитан! Вы можете меня наказать, если хотите, но я не мог там больше оставаться. Я здоров! Вы видите это! Я хочу быть полезным своей стране, я не хочу провести всю войну на больничной койке! — Боже! Как же он был искренен в этот момент! Искренен в своих чувствах и понятен, как всякий мальчишка в его возрасте, незави-симо от того, ниобианин он или сиониец. Он попросту боялся пропустить главное в своей жизни событие: он хотел принять участие в войне! Творить историю своими руками — это желание было естественным для большинства молодых по обе линии фронта.
Этот порыв, необдуманность действий — всё, что свойственно всем в двадцать с небольшим лет, смягчили немного взгляд капитана:
— О твоём здоровье не мне судить, лейтенант. Я не врач. Но если будут жалобы…
— Жалоб не будет, господин капитан! Не будет! — Джейк говорил эти слова, глядя капитану прямо в глаза. Сиониец смутился, перевёл взгляд на младшего лейтенанта, молча ожидающего окончания разговора.
— Ладно, это не мне решать. Утром встретишься с майором Краустом, пускай он тобой и занимается. — Капитан вернул Джейку документы, а потом обратился к младшему лейтенанту:- Балакоев, проводите лейтенанта Винклера до гостиницы. — Снова взгляд на Джейка. — Завтра утром к восьми ноль-ноль — и без опоздания! Я внесу вас в журнал прибытия… Опоздание или неявка будут расценены как дезер-тирство.
Тон голоса, которым были сказаны эти слова, не понравился Джейку. Опасность в нём была и подозрительность, настолько явные, что под сердцем заскреблись юркие мышата, это был инстинктивный животный ужас, как у края пропасти. Как кстати она пригодилась теперь, гвардейская подготовка! Вот никто только до сих пор не научил, как можно стать хозяином своему страху. Да и можно ли этому научиться?
Жаль, до компьютера рак и не удалось добраться. Может, в гостинице будет ком-пьютер с подключением к Сети? На это Джейк и понадеялся…
…Гостиница — слишком роскошное слово для такой развалины, подумал он спус-тя полчаса, стоя на пороге обшарпанного, тёмного здания со сбитой вывеской. Не-ужели не нашлось ничего получше?
Длинное пятиэтажное здание вдоль тротуара, часть его уцелела после прямого попадания бомбы, здесь, судя по всему, когда-то размещалась казарма для ниобиан-ских солдат. А теперь здесь сионийцы. Дальше еле различались мрачные развали-ны. Не удивительно, если здесь не окажется даже воды.
— Завтра утром за штабными придёт машина, приедете со всеми, — сказал младший лейтенант, Джейк кивнул ему в ответ, потянул дверь на себя. Про сионийца он уже забыл, голова была занята другими мыслями, но Балакоев заговорил снова:- Вы если всё-таки собираетесь здесь ночевать, то просите угол где-нибудь на первом этаже, поближе к дверям. Мой вам совет. И спать лучше не раздеваясь…
— Спасибо за совет. — Джейк перешагнул порог. Предупреждение не лишне, если вспомнить о развалинах в нескольких метрах от входа.
* * *
Он встал рано, проспав не больше четырёх часов.
Крошечная комнатушка всего с одной кроватью, без окон и со старой дверью на петлях. Когда-то давно это был угол, где ночевал портье. Лет двадцать гостиница пустовала, снести её не успели, так же, как и многие другие дома на окраине. Сей-час же, когда война прокатилась по этим местам, город, как смертельно раненое животное, уже не мог, хоть и пытался, зализать свои раны.
Только-только рассвело, и при свете можно было видеть, насколько сильны раз-рушения. Джейк шёл по улице уже минут десять, но за это время ещё не увидел ни одного целого здания. Сначала это не действовало с такой болью, пока шли кварта-лы "старого города", но ближе к центру… ближе к центру смотреть на раздавлен-ный, почти мертвый город было невозможно.
Видимо, больше недели прошло с последней бомбёжки, мостовые и тротуары расчищались, куски ещё добротного домашнего хлама уже разволокли. Да и сами развалины уже не горели, лишь в воздухе улавливался запах тлеющего пластика, резины и тряпок. По этому запаху становилось ясно: это только с виду кажется, что всё позади, а на самом деле даже огонь, и тот ушёл вглубь и точит жизнь изнутри. Жизнь? Но где она, эта жизнь? Разве можно здесь, среди этого кошмара, уцелеть хоть кому-то? Почему же ночью город показался совсем не таким? И дома не каза-лись разгромленными, и дороги — вполне сносные. Трясло, конечно, немного… Но сейчас утром — всюду завалы из битого камня, искорёженное покрытие, разбитый криолит.
Джейк обошёл обломки: прямо через всю улицу рухнул кусок фасада одной из пятиэтажек. Разрушение не было свежим, кто-то уже протоптал тропинку через завал, срезая путь. Раскрывшееся нутро дома, теперь нежилого, выглядело до жути откровенным. Белели закопченные обои, на одном гвозде висела полка, на которой кто-то, возможно, хранил свои любимые стереофильмы. С трудом верилось, что по этим комнатам ходили люди, они скрывали свою жизнь за стенами от посторонних глаз, а теперь, вот, стен этих нет больше, как нет и самих жителей дома.
Улицу расчищали люди. Первые люди, встреченные в это утро! В первый момент Джейк обрадовался, даже ускорил шаг, но потом, когда понял, что к чему, остано-вился. Это были пленные! Пленные ниобиане! Небольшая группа безмолвных, без-участных ко всему, кроме работы, существ, до невозможного грязных.
Работа велась в полной тишине, громыхали лишь лопаты о куски раскрошившей-ся кладки, поскрипывали тележки. Весь мусор грузился в кузов большой армейской машины. Мотор её был выключен, дверцы раскрыты, а на подножке сидел шофёр с сигаретой в зубах. Конвойных, и одновременно надсмотрщиков, Джейк заметил не сразу. Все они, как и те, кто работал, были в форме одного цвета. Один из них по-шёл Джейку навстречу, на ходу поправляя ремень автомата, висевшего на шее.
— Проходите, господин лейтенант. Здесь нельзя останавливаться.
"Да-да!" — Кивнул головой несколько раз, давая понять, что предупреждение поня-то, пошёл вперёд, мимо конвоира, а сам всё продолжал смотреть на военнопленных. Силился разглядеть лица, одинаково серые, давно немытые и небритые лица с оди-наковыми равнодушно-тупыми точками глаз. Понял вдруг неожиданно, что ищет знакомых, хоть кого-нибудь из прежней жизни… Никто не смотрел в его сторону, даже сионийцы потеряли к нему всякий интерес.
