Густав и Леон притихли.
— Вы кочегарите реактор, — обратился Тадлис к Густаву и Илье. — А вы готовите термобур, — сказал он следом Хакасу и Леону.
Повисла тишина.
— Я думал мы только сканировать приехали, — произнес Густав.
— Мы вскрываться будем? — спросил следом Леон.
— У вас с этим проблемы? — спросил Тадлис.
— Без Джада?
— Вижу разбаловал он вас. Без его разрешения уже и поссать сходить не можете. Или вы забыли где мы, и какое у нас задание?
— Джад приказал закрыть скважину.
— А я приказываю открыть! И чтобы я больше не слышал об его упоминании. Всем ясно?!
Густав и Леон молча глядели на Тадлиса.
Тадлис положил руки на пояс и, сделав пол оборота, посмотрел сверху на буровую, словно капитан корабля на мостике.
— Мы сегодня вскроем эту суку, — произнес он одухотворенно.
* * *
Кирилл сидел на полу в узком проходе между столовой и спортзалом. Обычно здесь мало кто ходил — все пользовались главным коридором. Теперь же, когда команда уехала в Исландию, здесь можно встретить лишь приведения. Да и в них Кирилл давно не верил.
Почему она не слушает его?
Слезы текли по щекам, капали на сетчатый пол. Проскакивали в щели и исчезали.
Кирилл думал о рыбьем глазе, который они сделали с Ильёй. Он получился лучше, чем Кирилл мог и мечтать. И главное — он работал. Конечно, без помощи Ильи, Кирилл не смог бы его собрать, но все же идея принадлежала ему, и только ему. Илья пообещал отправить рыбий глаз с Дельфином. Илья обещания держит. Не то, что остальные.
«Лучше бы ты так к экзамену готовился. Весь мир смотрит на тебя» — пронесся в голове ее голос.
Весь… Только ему от этого какой прок? Надоело быть уникальным. Надоело, что на него все «смотрят». Он просто хочет быть нормальным. И этот экзамен еще тут! Вот, что Кирилл сделает! Специально проставит неправильные ответы в анкету. Пусть ей потом будет стыдно. Пусть на нее тычут пальцем.
Пофиг!
Кирилл вытер слезы тыльной стороной ладони. Заложило нос, он мог дышать только ртом. Вспомнил как отец учил нырять с деревянного трамплина на озере. Кирилл то и дело падал брюхом, вода заливала нос. Потом он сморкался на берегу, задыхался, но все равно лез на трамплин. Отец не жалел его. Он говорил: «Давай, Кирюха. Ты же можешь. Не дрейф». И Кирилл не дрейфил. С пятнадцатой, а может с двадцатой попытки, с покрасневшим животом, он научился входить в воду «ласточкой». Это вышло как будто само собой. Отец подхватил его на руки и кричал во весь голос: «Кирилл чемпион. Мой мальчик герой». Кирилл был счастлив.
Неподалеку открылась дверь. Кирилл бы не спутал этот звук ни с каким другим. Значит, она вышла из лаборатории.
Она сказала, что он всем досаждает. Сказала, он делает все назло ей. Даже врачиха убедила ее, что он сам виноват в появлении синяков на руках. Будто он «крутился-вертелся» когда она кровь брала. Ну что за вранье! Почему она верит им всем, а не ему? А теперь она сказала держаться подальше от Ильи.
«У него много работы. Я предложу ему сменить каюту.»
Она захотела лишить его единственного друга! И почему? Потому что завидует!
«Я знаю, как лучше.»
Все время она так говорит. Думает, что знает. Да ничего она не знает и не видит. Кирилл уже месяц показывает ей одну и ту же домашнюю работу. Она давно притворяется, будто ей есть до него дело.
Без тапочек Кирилл передвигался беззвучно. Он нагнал ее в главном коридоре и проследил пока она не вошла в кабинет Главного. Через несколько минут Кирилл уже полз по вентиляционной шахте.
— Я восхищаюсь вами, Вера, — говорил Платон.
Кирилл слышал их голоса отчетливо.
— Не могу сказать о том же про вас, — ответила она.
— О вашей прямоте ходят легенды. А еще говорят, вы всегда знаете, когда нужно поступить правильно. Меня удивляет кое-что в вас. В роду нет ученых, нет вообще представителей интеллектуальных профессий. Как вы оказались здесь?
— Вы позвали меня чтобы обсудить мою биографию?
— Почему бы и нет. Вы мне очень интересны, Вера.
Почему-то Кирилла раздражал его голос.
— Моя биография в личном деле. Теперь у вас есть к нему доступ. Так что, если вы не против, либо переходите к делу, либо позвольте я вернусь к работе.
Повисла пауза.
— Кстати об этом. Над чем вы сейчас работаете?
— Сравниваю состав льда на трех тысячах с предыдущими отметками. Каждый вечер я отправляю отчеты. Они тоже вам доступны.
— Я читал их. Но мой вопрос в другом, — он вздохнул. — В науке существует двойной слепой метод исследования. Почему двойной? Потому что ученый, как любой обычный человек, подвержен влиянию убеждений. И порой они наталкивают его на ложные выводы. Чтобы этого избежать над ученым должна быть еще одна беспристрастная инстанция. Но у вас такой нет.
— Вы считаете мои убеждения мешают моей работе?
— Я бы сказал, вы очень категоричны в своих выводах.
— Я пишу только о том, что вижу. В данном случае я не вижу ничего.
— Вера… Позвольте я объясню вам, что происходит. Есть ли жизнь в этой воде или нет — это уже не вопрос только науки. Что бы не случилось наша миссия окончится очень скоро. Если мы вернемся с пустыми руками, мир не простит нам этого. Карьеры всех будут разрушены, и ваша в том числе. Но если мы вернемся с триумфом, ваше имя будет навсегда вписано в историю. Вы получите то признание, о котором мечтали.
— Подделать результаты. Вы это предлагаете?
— Подделка или истина — это вопрос интерпретации. Вспомните американскую миссию на Марс. До сих пор гадают нашли они жизнь или нет. Спекуляции не умолкают. И уже не важно нашли ли на самом деле…
У Кирилла затекла левая рука.
— Не могу поверить, что я слышу это. Какой-то абсурд.
— Вера, на кону стоит судьба миллионов людей. Подумайте о них. Дети могут остаться без средств к существованию. Вы же мать, вы должны понимать последствия. Иногда нужно принимать трудные решения. И я готов взять эту ответственность на себя, но мне нужна ваша поддержка.
— Неважно, что я понимаю, а что нет. Для вас это похоже часть какой-то игры. Забава. Но биология — наука. Никто не поверит мне на слово. Любая проверка выявит подтасовку. Даже странно, что вы этого не понимаете.
— Вера, боюсь это вы не понимаете силу медиа.
Повисла пауза.
— Позвольте я объясню вам, что должно произойти дальше, — продолжал Платон. — После вскрытия пласта вам доставят образцы воды. Вы их изучите самым тщательным образом и доложите мне. Никаких публичных отчетов. Все должно оставаться в тайне. Предварительно, вы подготовите образцы с положительным результатом на случай неудачи.
— Нельзя сымитировать внеземной организм. Это нонсенс.
— Я говорю, о том, что вы напишите в отчете. Только и всего.
У Кирилла затекла вторая рука.
— Я знала вашего отца. Нас представил Профессор Матусевич, мой преподаватель в университете. Томаш Янцыч был порядочным человеком…
— Вы плохо его знали.
— Возможно. Но я точно знаю, что он был искренним, и никогда бы не пошел на такое. И я не пойду. А ваша попытка приказать мне просто нелепа.
— Мне жаль это слышать.
— Дождемся образцов и потом…
— Я не готов отдать все на волю случая! — выкрикнул он.
— Не смейте повышать на меня голос.
Кирилл слышал, как она встала со стула и направилась к двери.
— Вера, простите меня! Я надеялся, что не придется до этого доходить, но вы не оставляете мне выбора. На кону стоит слишком много.
— Думаете я боюсь, что вы обнародуете правду обо мне и бывшем муже? Вы же это имеете ввиду?
Он молчал.
— Я не боюсь грязи. На мне давно нет чистого места.
Дверь захлопнулась.
— Упрямая сука! — голос Платона прозвучал так резко, что Кирилл вздрогнул. Металл под ним лязгнул громким протяжным звуком.
Шаги Платона приблизились.
Стало вдруг тихо. Кирилл старался не дышать. Он чувствовал, что Платон стоит прямо за стеной. Слышал его дыхание.
