первоначальный вид. Видимо, Нико не слишком крепко сжимал листки, потому что несколько из них посыпалось вниз. Онис тут же бросился подбирать, пока их не унес ветер. Кроме нескольких страниц дневника, исписанных мелким почерком полустертыми чернилами, Валлар увидел небольшой прямоугольный кусочек пластика. Он подобрал его, перевернул и замер. Это был фотоснимок. На фоне гор, поросших лесом, стояли двое. Парень и девушка держались за руки и счастливо улыбались. Одеты они были в очень схожую между собой одежду — рабочие комбинезоны с треугольной эмблемой справа на груди. Снимок помещался на ладони терранина и невозможно было разглядеть, что же изображено на эмблеме, но Онис и без этого догадался, что это синий знак ковчега “Уверенность”.
— Атир пишет, что это его дальние предки, — пояснил Нико, подойдя ближе и заглядывая в карточку. — Одежка на них странная, на твою похожа, и я не могу понять, где они стоят. Вроде Мохнатые горы на севере, но я не уверен.
Онис молча достал из кармана фото девушки, взятое на память с ковчега, и протянул старику.
— Смотри-ка, где взял? — удивился Даттак.
— На корабле, — ответил Онис.
“Считаем нужным вмешаться, — прозвучали в голове голоса СИНКа. — Это снимок двух членов экипажа “Уверенности” — старшего навигатора Максима Васильева и судового врача Элизабет Томпсон. На втором фото — инженер-биолог Полина Белая. Все фотографии сделаны на Терране уже после катастрофы”.
— Члены экипажа? — еле слышным шепотом, одними губами вопросительно повторил Онис, не отрывая взгляд от двух улыбающихся молодых лиц, но Нико его услышал.
— Что ты сказал? — он потеребил плечо юноши, как будто пытаясь разбудить его. — С кем ты говоришь, сынок?
— Корабль общается со мной через этот прибор, — Валлар указал на диск, прикрепленный к виску, частично скрытый растрепанными волосами юноши.
— А я-то думал, что это украшение какое. Кто вас там сейчас разберет, молодежь? — Нико вернул фотографию девушки биолога Онису. — И что тебе корабль говорит?
— Я сам точно не уверен, но по-моему он пытается сказать, что… — Валлар застыл пораженный догадкой. В мозгу всплыли слова Нико о том, что он нашел в архиве, и у Валлара в голове начало проясняться. Тряхнув головой, чтобы снять оцепенение, он продолжил: — Эту догадку надо как-то проверить. Но сначала нужно завершить то, что начал твой Асир, или как его там?
— Атир. Атир Роммен. Он был стражем, одним из первых, когда Совету понадобились сильные кулаки. И прямо у них под носом творил Тьма знает что. Часть записей отсутствуют, так что я не знаю, довел ли он дело до конца.
— Так давай попробуем и выясним! Мы далеко от Совета и изгнаны дальше некуда, — воодушевленно воскликнул Онис.
Следующие несколько часов терране разбирали записи Атира. СИНК оказал им неоценимую услугу, сканируя и расшифровывая некоторые куски текста, на которых буквы были особо стерты. Нико только головой качал в восхищении и говорил, что неплохо было бы всем такую штуку в голове иметь.
Свет уже закатился за горизонт, и на Террану опустилась тьма. Огня в самодельном очаге было достаточно для освещения небольшого пространства возле хижины, но для расшифровки записей — нет. Поэтому, продолжить решили на рассвете. Поужинали рагу из мелкого травоядного грызуна — нурука с клубнями земляного хлеба, которым Валлара угостил Даттак. После старик забрался в свою лачугу, и Онис отметил, как ловко тот теперь двигается, как будто помолодел. Сам Валлар улегся около хижины на траве. Он смотрел в темное небо, полное ярких звезд, и думал о том, как было бы здорово — лететь на огромном ковчеге в черном пустом пространстве и верить, что впереди только лучшее.
Постепенно мысли его вернулись на землю, к Руне. Его сердце стремилось к ней, но любопытный и увлекающийся разум всегда сворачивал в сторону, вытесняя любые воспоминания о реальной жизни, любимых и родных. Онису снова стало стыдно. Мысленно извинившись перед мамой, папой, братишкой, любимой девушкой и пообещав возместить все их страдания, он провалился в сон.
Утром Валлар проснулся не от ласковых лучей Света, не от пения птиц, а от радостных воплей обезумевшего старика. Это Онис спросонья так подумал, увидев, как Нико бегает между деревьев, выкрикивая какие-то слова и хохоча своим пугающим хриплым смехом. Заметив, что юноша проснулся, старик подбежал к нему и крикнул прямо в лицо:
— Я понял! Я все понял! Вставай, ты не представляешь, что я тебе сейчас скажу.
Валлар легко поднялся с земли и немного походил на месте, разминая затекшие конечности.
— Я не мог заснуть и все думал, — бормотал Нико, наливая кипящую воду из глиняного кувшина по чашкам. — Что же есть третий этап? К чему мы должны стремиться? Атир понял, что нужно нагрузить организм трансформациями, чтобы преодолеть какой-то барьер, но что за барьер и как его преодолеть, он не успел записать. Или не смог — мы уже и не узнаем. Мы только помним, что нельзя, — старик кинул в кипяток по щепотке каких-то сушеных листочков, от чашек почти сразу поплыл приятный пряный аромат. — Нам с детства говорили, что опасно трансформироваться на второй этап слишком часто. Совет разрешает не более трех раз за всю жизнь. Я читал, как появился этот запрет — терране умирали. Их организм не выдерживал столько изменений. Но еще мы знаем, что ты выжил, и сперва я подумал, что ты Избранный!
Даттак поднял вверх указательный палец. Онис усмехнулся и взял свою чашку с горячим напитком.
— Никакой я не Избранный, Нико, — произнес он, прихлебывая обжигающую жидкость.
— Да, конечно, нет! Потому что это — чушь! — хихикнул, старик. — Потом я начал рассуждать, — продолжил рассказывать отшельник. — Возраст твой мы отметаем, потому что умирали и более молодые и здоровые, а вот семена твои могут оказывать такой эффект, — Нико многозначительно посмотрел на Ониса. — Это единственное объяснение, которое я нашел прошлой ночью. Ведь до этого раньше никто не додумался — дать семенам трансформироваться в воде. Их варили, чем убивали все полезные свойства. Семена помогли тебе пережить перезагрузку организма и знаешь что это значит?
— Что? — спросил Онис, поддавшись настроению старика.
— Ты уже перешел на третий этап, мой мальчик, — подытожил Нико и сделал из своей чашки большой глоток.
— Я не чувствую в себе никаких
