чего просто не ушла?
– Хотелось понять, за что Рома от меня к ней ушел.
– Да уж, это вся школа видела, – усмехнулась Ирка. – А вроде с виду такая скромная была всегда. А она вон как умеет. Всё равно, я считаю, не надо было этого делать.
– Не надо было с Ромой к Кристине на день рождения приходить. Она же знала, что я там тоже буду. Неужели она думала, мне будет приятно видеть их вместе? И вообще, раз припёрлись вдвоём, могли бы и до дома потерпеть. Зачем это в гостях делать?
– Я смотрю, тебе её совсем не жаль.
– Жаль. Поэтому я видео через неделю и удалила.
– Ага, когда его посмотрела вся школа и многие наделали кучу копий.
– Слушай, ну чего ты опять начала, а? Тебе больше поговорить не о чем? И так тошно.
– А с Ромой у вас как?
– Да никак. Не нужен он мне после этого.
Конечно, я соврала. Рома мне по-прежнему нравился. Я бы с радостью возобновила отношения, и плевать, что подумают остальные. Но я видела, как он избегает меня. Как обходит стороной, как прячет взгляд. Ну и не надо! Буду я ещё за ним бегать!
С тех пор, как все произошло, мне стало неуютно в школе. Я постоянно слышала издёвки со стороны. Хоть прямой моей вины и не было в случившемся, но «убийцей» считали меня. Но ничего. Я сильная, я справлюсь, переживу. И уж точно не последую примеру своей бывшей подруги.
Мне лишь хотелось, чтобы поскорее закончился учебный год, сдать экзамены и уехать из этого города. Я даже решила не приходить на выпускной, чтобы лишний раз не смотреть в глаза одноклассников, и не видеть в них очередной укол совести.
– Наташ, привет! Представляешь, я полночи не спала, зато всё повторила, – Ирка бежала на встречу радостная. И по внешнему виду не скажешь, что она полночи готовилась к экзаменам.
– Молодец, – буркнула я.
– С тобой всё нормально?
– Угу, не выспалась просто. Тоже учила.
– Как думаешь, мы сдадим?
– Да, куда мы денемся.
Экзамены прошли легко и быстро. Я сдала работу раньше, чем прозвенел звонок. Последний звонок. Как же долго я этого ждала.
– Слушай, мне кажется, я в десятом вопросе допустила ошибку, – тараторила Ирка по пути домой. – Я потом посмотрела, я не правильно раскрыла тему. Блин, теперь баллы снизят. А ты всё правильно написала?
– Потом узнаю.
– Неужели тебе не интересно?
– Интересно. Вот как будут результаты по экзаменам, тогда и узнаю.
– С тобой точно всё в порядке? Ты с утра сама не своя.
– Да, нормально. Почти до утра перечитывала конспекты. Не выспалась.
– А, ну ладно. Пока.
– Пока.
Ирка пошла домой, а мне домой совершенно не хотелось. Наконец, не нужно было готовиться к урокам и экзаменам. Я свернула на соседнюю улицу и решила прогуляться через парк.
Многие сегодня праздновали сдачу экзаменов. Везде были толпы школьников и будущих выпускников. Пройдя через парк, я увидела старое заброшенное здание. Строительство этого дома остановили лет двадцать назад. Никто не знает почему, но с тех пор так никто и не решился довести строительство до конца. Именно здесь Юля и покончила собой.
Я подошла ближе к зданию и посмотрела вверх. Почти двенадцать этажей. О чем она думала, когда прыгала?
Здание было мрачным. И не смотря на солнечный день, оконные и дверные проемы выглядели как пустые черные глазницы. И как Юля не побоялась туда войти?
Я не знаю, зачем сейчас пришла в это место. Заходить внутрь, и тем более подниматься на крышу, у меня не было ни малейшего желания. Я не планировала пополнять список самоубийц своим именем. А об этом месте ходили самые страшные слухи. Я просто постояла рядом, глядя на крышу дома и щурясь от яркого солнца, и мысленно попросила у бывшей подруги прощения.
Кто знает, может теперь она перестанет сниться мне каждую ночь.
– Какой прекрасный день, чтобы умереть, – подумал Роберт, открыв глаза. За окном ярко светило солнце.
Было раннее утро. Дэвид, сосед по камере, ещё спал, о чем свидетельствовал храп, доносящийся с соседней кровати. Бедолаге оставалось три дня до казни. В какой-то момент Роберт позавидовал ему, но в то же время хотелось, чтобы всё уже поскорее закончилось. Нет ничего страшнее смерти, чем её ожидание.
Поднявшись с постели, Роберт пошел в душ. Он тщательно вымылся, побрился, надел чистое белье и новый костюм, приготовленный специально для этого дня. Он не хотел доставлять лишние хлопоты родственникам, которым передадут его остывшее тело.
Когда Дэвид проснулся, Роберт уже при полном параде сидел на краю кровати и устало смотрел в окно.
– Что, уже сегодня? – только и спросил он. На что Роберт ответил кивком.
Им больше не о чем было говорить. Они прожили бок о бок почти месяц, в ожидании судного дня. Каждый чуть ли не наизусть знал печальную историю соседа. И каждый из них считал приговор Ирмы необоснованным.
С тех пор, как создали Ирму – искусственный интеллект для управления государством – жизнь действительно стала лучше. Ирма следила за порядком, не допускала войн и убийств и вершила правосудие, если это действительно угрожало общему благосостоянию. Спустя десять лет под управление Ирмы отошли все государства и в мире наступила гармония. Ирма самостоятельно следила за распределением ресурсов. Постепенно исчезли нищета и голод. Жизнь действительно стала похожа на утопию, о которой человечество мечтало многие века.
И только в последний год поведение Ирмы стало непонятным. Время от времени она выносила смертный приговор людям, которые совершили проступок. Чаще всего под приговор попадали инженеры, водители и врачи. Последним, пожалуй, доставалось больше всех. Нередко пациенты умирали на операционном столе, в руках хирурга. И если машина считала, что врач принял неверное решение, приведшее к смерти пациента, она приговаривала бедолагу к смертной казни. Собственно, Роберт и относился к их числу. Жена давно уговаривала его бросить медицину, но он считал, что врачебный долг превыше всего.
Когда пациент скончался во время операции, Роберту тут же был вынесен приговор. А уже через час за ним пришли. Он помнил сочувственный взгляд конвоира, который доставил его в комнату ожидания – так прозвали место, где приговорённые ждали казни.
Месяц пролетел быстро. Жена то и дело подавала апелляции Ирме, в надежде оправдать мужа. Но чего стоит спорить с бездушной машиной?
В камеру принесли завтрак. Роберт посмотрел на блюдо, но есть совершенно не хотелось. Ему было страшно.
