— Да, училась. А затем вернулась на побережье.
Софрония переплела пальцы, закинула ногу на ногу и отвернулась к окну, наверняка разглядывая Храм. А Икар понял, что мать чего-то не договаривает. И выбор верховной жрицы ее не порадовал, как и отказ Филис сотрудничать. Его можно было бы счесть прямым неповиновением, если бы не правила. Обычное упрямство? Уважение к личным границам? Или нечто куда большее?
— Через два дня возвращается Иазон-младший, — императрица легко сменила тему. — Я подумала, что нам будет полезно собраться на семейный обед, как раньше. Помянуть Талию в узком кругу, пока новости не разлетелись по Киорису.
— Если таково ваше желание…
Он привычно кивнул, выражая согласие и отступая за рамки правил. Они позволяли действовать без раздумий и сомнений.
— Тебе придет приглашение… если только ты не пожелаешь задержаться во дворце.
Она чуть повернула голову, наблюдая за ним краем глаза. И в словах ее послышалась надежда. Вот только на что, коммандер так и не понял.
— Я вернусь к себе на квартиру. Прошу меня простить.
Еще один короткий кивок, тихий вздох и жест, позволяющий уйти. Аудиенция завершена.
…Когда за сыном закрылась дверь Софрония встала. Плечи опустились. Руки безвольно повисли. Она вышла на балкон. Занавеси невесомо скользнули по плечам. Ее окутала ночная прохлада и отголоски жизни города, раскинувшегося внизу.
Когда-то эта комната и этот вид были ее любимыми. Здесь они собирались семьей, и пусть мальчики вели себя тихо, но Талия заменяла всех. Шумела, бегала, играла. Заставляла их улыбаться. Рядом с ней мир становился ярче… Императрица хотела бы сохранить покои прежними, вот только… Дети выросли и пошли каждый своей дорогой, муж погиб на войне, а теперь умерла дочь…
Руки привычно легли на мраморные перилла. Взгляд скользнул вниз. Не на столицу, но на стены и пристройки дворца. Энергетический барьер не позволит упасть и разбиться. Не то, чтобы ее посещали подобные мысли, но… Горе порой слишком велико.
— Маеджа Софрония…
Элпис возникла позади как всегда бесшумно.
— Ты говорила, что он стал эмоциональнее…
Она не хотела упрекать, но горечь придала словам жесткость.
— Каждому мужчине требуется разное время для пробуждения.
Жрица приблизилась и остановилась рядом, глядя вперед. Вот кого стены и пристройки не интересовали.
— С Маттиасом мне было просто. Мы встретились на Празднике Цветов. Он увидел меня на сцене в постановке и не смог отвести взгляд. Я до сих пор помню, как он смотрел. Его глаза… Благие Боги, меня все еще бросает в жар, когда я вспоминаю. И я хотела подобного для детей. Чтобы у них все оказалось также просто. Талии повезло…
— Капитан Байон подходил ей как нельзя лучше. И он стал бы хорошей опорой, как только она заняла бы ваше место.
— А эта женщина, — Софрония в упор взглянула на жрицу. — Она сможет стать опорой для Икара? Сможет выдержать эту ответственность? Напряжение? Власть?
Элпис выдержала взгляд.
— Ваш сын сможет. Он силен и стоек.
Императрица покачала головой.
— Все они кажутся такими до пробуждения, а затем… Нам обеим известны исторические случаи перемен. Я не знаю, каким станет мой сын. Как он изменится. И мне страшно, иерия, ведь время уходит…
Если кто-то и мог понять, каково ей каждое утро вставать с постели, встречать послов, вести переговоры и заседания Совета Безопасности, ходить, говорить, улыбаться, думать, да даже просто дышать, то только Элпис. После гибели Маттиаса она хотела оставить власть. Отречься. Сделать брата регентом. Он тогда пользовался большой популярностью и уважением. Главнокомандующий, выигравший войну. Его бы приняли, и сам Иазон согласился бы. Исполнил свой долг. Вот только Дарея поняла все раньше мужа и выпросила аудиенцию. Упала на колени. Умоляла не взваливать на мужа еще больший груз.
Никто не знал, чем для него обернулась победа. Никто не видел, сколько успокоительных выпил главнокомандующий, чтобы спокойно принять поздравления. Никто не слышал, как он просыпался по ночам от крика, вспоминая события той войны.
Софрония не знала подробностей. Она не покидала Киорис до самой капитуляции Этры. Муж хотел уберечь ее, взяв на себя все переговоры и перелеты. Потому и погиб… О чем Дарея также не постеснялась упомянуть. И попросила не губить еще одного мужчину. Императрица отступила. И с тех пор сама несла весь груз ответственности, ожидая, когда подрастет дочь…
— Я понимаю, маеджа. Принцессу никто не заменит, но мы сделаем все возможное, чтобы выбрать подходящего наследника. А Филис… Поверьте, она никогда не станет вредить Киорису. И она — лучшая из всех возможных вариантов.
— Мне остается только поверить тебе.
И надеяться, что хватит сил продержаться еще немного. И что Этра не перейдет в наступление прямо сейчас, когда поймет, кого именно уничтожила…
Глава 18
…Ночь оказалась тихой и теплой. Кажется, впервые после гибели Талии ему удалось выспаться. Без успокоительных. Снотворного. И кошмаров. Горячий бок зверя плавно вздымался рядом, а ровное сердцебиение убаюкивало и прогоняло тяжелые мысли.
Байон раскрыл глаза и некоторое время продолжил лежать на боку, впитывая ощущение наступающего утра. Тени проступили ярче. Свет изменился. Воздух стал тепелее. А ликос за спиной начал шевелиться активнее, то ли пытаясь умыться, то ли в попытках отыскать блох. А может быть, шерсть свалялась и мешала?
Талия всегда вычесывала зверя сама. Трепала гриву. Чесала за ушами. И оба получали удовольствие от процесса. Наверняка об Арее заботились в отсутствие хозяйки, но точно не так… Да и как может быть иначе?
Он сел и запустил пальцы в плотную шерсть.
— Ну, как ты, дружок? Хорошо спал? — ликос повернул к нему острую морду с внимательными, печальными глазами. — Как себя чувствуешь? Ты, кажется, похудел. Когда я улетал, точно был массивнее. А шерсть? Слушай, с тебя же просто сыпется. Так дело не пойдет. Сейчас позавтракаем и займемся тобой.
У той самой двери уже ждал поднос, накрытый полотенцем, и сверток, в котором оказалось покрывало, смена одежды, расческа и даже щетка для зверя.
— Своевременно… — прокомментировал капитан и запрокинул голову, вглядываясь в ближайшие балконы. — А прошлым вечером одеяло нельзя было оставить? Сложно?!
Он покачал головой и повернулся к еде. В желудке уже заметно ощущалась пустота. Поесть стоило бы еще вчера, но как-то не сложилось. На завтрак оказался творог с медом и орехами, запотевший графин с водой и ячменный хлеб, завернутый в ткань. Еще теплый. Пахнущий так, что голова закружилась. Кто-то без всякого зазрения совести перевернул его досье и постарался угодить. Конечно, в Храме всегда внимательны к гостям, но такое с ним впервые…
Арея тоже ждало любимое лакомство. Мелко нарубленная свежая печень, перемешанная с зеленью. Блюдо походило на кашу и выглядело совершенно неаппетитно, но для ликосов было весьма полезно. Вот только зверь от миски отвернулся.
— Давай, малыш, тебе нужно поесть.
Байон не удержался и сунул в рот отломанную горбушку, оставив творог на потом. Переставил еду под нос Арея, но тот свернулся клубком и закрыл морду хвостом.
С губ сорвался вздох. Некоторое время мужчина молча жевал, пока восхитительный теплый хлеб не закончился. Раньше они с Талией всегда ломали краюху пополам, а потом запивали из одного кувшина, расплескивая воду и смеясь. Одежда намокала, если вообще присутствовала, и завтрак продолжался уже в постели.
Тело обдало знакомым жаром. А в груди кольнуло болью. И внутри расползлась пустота. Холодная. Бесконечная. Похожая на черную дыру. Она высасывала из него силы, эмоции, желание жить. И готовилась снова утащить в знакомую пучину, но сейчас рядом находился Арей. И его нужно накормить.
Байон взял миску и сел рядом со зверем, зарылся пальцами в гриву.
— Послушай, дружок, я все понимаю. Ты тоскуешь. Тебе грустно и одиноко. Человек, который был для тебя всем, ушел. И другого такого уже не будет.
