Услыхав такое, Михаил чуть не поседел. Ещё бы! Остаться калекой… После этого можно было спокойно пускать себе пулю в лоб… И он тщательнейшим образом выполнял все до единого предписания врачей, какими бы странными они не казались… Неделя постельного режима. Потом всё же разрешили вставать. И, наконец, ещё через шесть дней отпустили домой. Михаил даже не подозревал, что так соскучился по своему блоку… Но тут начались неприятности: с одной рукой, тем более левой, некоторые вещи было сделать либо неимоверно тяжело, либо вообще невозможно. Учитывая, что парень был правшой. Возвращаться в госпиталь? Ну уж нет! Ни за что! Стерильность палаты ему опротивела до невозможности! Но что-то нужно придумать…
…Михаил долго стоял у двери двенадцать-двенадцать пятого уровня. Он колебался в верности принятого решения. Может, всё-таки не следует этого делать? Ведь прошло уже четыре месяца с их расставания. Мало ли, может, кого и нашла… Но, во-первых – одному уже просто невозможно… если бы ещё руку так не зафиксировали жёстко! А во-вторых, вряд ли горянка заведёт себе кого другого. С мужчинами здесь очень напряжённо, да и ПОМНЯТ люди…
…Впрочем, сам виноват – зараза уже достигла сустава. Если бы не новые лекарства, врачи оттяпали бы и руку, и половину плеча! Парень скрипнул зубами и решительно надавил на кнопку расположенного возле входа сенсора. Такие штуки были у каждого отсека, и при нажатии на них внутри раздавалось истошное мяуканье. Тишина. Нажал ещё раз. Может, она на работе? Но цвет индикатора показывает, что внутри кто-то есть. От датчика не скроешься… Третья попытка. Внезапно дверь распахнулась, и на пороге возникла она, та девушка, с большим куском металлической трубы в руке, готовая к удару. При виде Михаила она слабо вскрикнула, выронила своё оружие и прикрыла рот рукой. Что его удивило, это отсутствие головного платка. Он решительно шагнул вперёд, оттесняя горянку внутрь:
– У меня к тебе дело…
Та молча пропустила парня внутрь, закрыла дверь, повернулась, прошла к стоящему одиноко возле кровати стулу и сев, подняла вопросительно глаза на него, уже справившись с волнением:
– Что тебе нужно?
– Ты… не могла бы некоторое время пожить со мной? Видишь…
Он указал на повязку. Та чуть скосила глаза на шину, фиксирующую руку. Он ждал. Но она молчала, не говоря ни «да», ни «нет». Просто смотрела на него. Как-то странно смотрела, чего-то ожидая…
– Как тебя зовут?
Девушка тихим голосом ответила:
– Альви…
– Красивое имя… Альви, ты не могла бы пожить со мной некоторое время? Хотя бы пока я не поправлюсь? Обещаю, что не обижу тебя.
– Я… Я… Хорошо… Только соберу вещи…
Их на удивление оказалось немного. Ещё один запасной комбинезон, пара обуви и ожерелье. Ещё оттуда, с Земли. И платок, который раньше был на её голове…
– Я готова. Идём…
Едва они вышли их блока, как из полумрака ночного освещения раздался злой мужской голос:
– Куда это ты собралась, горская сучка?!
Альви сразу ощетинилась, словно кошка, но Михаил шагнул вперёд, прикрывая её:
– Покажись, ты, любитель издеваться над женщинами!
– А кто это у нас такой защитник убийц выискался?
На свет вышли двое и отшатнулись – чёрный мундир военного и рука на перевязи поневоле внушали почтение.
– Ещё вопросы?
– Н-нет… Извините, офицер, но она никогда о вас не говорила…
– И не скажет. Но, ребята, на будущее, вы же – мужчины. Не мужики…
И добавил, обращаясь к девушке:
– Пойдём…
Андрей уже битый час возился с программой. Та никак не хотела напрямую считывать данные с памятной ячейки Айорс. Вроде всё должно совпадать, но не работает хоть ты тресни. Нет, надо успокоиться и сделать перерыв. Он поднялся, вытянул руки перед собой, зафиксировал, глядя на пальцы. Вроде не дрожат, значит – нормально. Эх, Янка, устроила ты мне радостную жизнь, чуть перенапрягся – пальцы трясутся так, что по клавиатуре не попасть…
Учёный вздохнул и прошагал к выходу из лаборатории. В столовой никого не было, и он с удовольствием налил себе из стеклянного кувшина горячего кофе. Кинул четыре ложки сахара в кружку, размешал, устроился в углу, под притащенной кем-то из военных садовой пальмой в горшке. Вообще к зелени на Красной планете отношение стало почти мистическое. Поскольку унылые, если откровенно говорить, длинные коридоры навевали если не уныние, то грусть, кому-то из психологов пришла в голову идея – привезти с Земли различные кустарники и деревья и посадить их в кадках по всему протяжению длинных проходов. Тащили много чего, но прижились, как ни странно, всего пара-тройка видов. Да и эта вот пальма начала хиреть…
Ярцев не раз видел, как возле растущей из ёмкости полярной берёзки на детском уровне, где располагались детские сады для сирот и тех из родителей, кто был занят на смене, дети молча стояли полукругом и смотрели на клейкие листочки, пущенные растением. Просто стояли и любовались, словно священнодействуя. А кое-кто из горячих голов предлагал вообще линчевать виновных в нанесении повреждения деревьям. Каждое из растений носило собственное имя. И молодые, и не очень парочки, которые как-то очень быстро стали образовываться среди спасённых, назначали друг другу свидания, скажем, у «Наташи», «Галины», «Джейн»…
Нет, работа сегодня откровенно не шла! Андрей выключил компьютер, погасил свет в лаборатории и решительно направился домой, в свой блок. Хватит с него! И так четырнадцать часов за монитором, и никакого толка! Завтра с утра возьмёт Пракаша, одного из индийских программистов, прибывших из Силиконовой Долины, и они вдвоём сядут и разберутся с этим чёртовым ритмическим алгоритмом… Зайти что ли в ангар? Посмотреть, как там дела? Сейчас вроде запарки нет, Новосибирск всё же эвакуировали вовремя и успешно. Народу сразу прибавилось, с отвычки-то даже страшновато стало… А завтра у него день рождения. Тридцать пять стукнет. С ума сойти! Как время-то летит! Эх… Надо бы разжиться у начальника снабжения чем-нибудь, а то неудобно будет. Такой праздник, а не проставился. Непорядок!..
В ангаре, как всегда, кипела жизнь: суетились погрузчики, сновали люди. Таскали с вновь прибывшего транспорта ящики и контейнеры. Неподалёку взвизгивала периодически электропила по металлу, которой сгрудившиеся возле спасательного модуля бойцы и техники чинили свой аппарат. Чуть помедлив, учёный вытащил из кармана свою идентификационную карту, затем, повесив на грудь пластиковый квадрат, направился к разгружающемуся «грибу». Возле аппарели суетился уже знакомый ему унтер-офицер Штрассер. Ему давали звание первого лейтенанта, но гигант наотрез отказался, мотивируя тем, что он хорош в драке, а за других отвечать нет ни малейшего желания.
