Воодушевленный Эйрел вернулся к ней. — Танец, миледи?
После такого ужина она предпочла бы вздремнуть. И как ему удается сохранять столь пугающую гиперактивность? Возможно, его подстегивает скрытый ужас. Корделия покачала головой и улыбнулась. — Я не умею.
— А-а. — Он повел ее не на середину зала, а к выходу. — Я тебе сейчас покажу, — предложил он, когда они вышли из залы на спускающиеся вниз садовые террасы. В саду было замечательно прохладно и темно, и горело лишь немного разноцветных фонариков, чтобы никто не спотыкался на дорожках.
Она с сомнением хмыкнула. — Ну, если найдешь укромное местечко… — Хотя если они такое местечко найдут, там можно заняться чем-то поинтереснее, чем танцы.
— Что ж, вот оно и… тс-с! — Его зубы блеснули в усмешке, и он крепко и предупреждающе сдал руку Корделии. Они замерли у выхода на небольшую полянку, скрытые от взгляда тисами и каким-то перистым розовым растением местного происхождения. Сверху отчетливо доносилась музыка.
— Попробуй, Ку, — уговаривал голос Друшняковой. Дру и Ку стояли друг напротив друга в дальнем, укромном углу террасы. Ку нерешительно положил свою трость на каменный парапет и протянул Дру руки. Шаг, скольжение, приседание… Дру тщательно отсчитывала: — И… раз-два-три…
Куделка споткнулся, но она его подхватила; его рука лежала у него на талии.
— Чертовски плохо, Дру, — сказал Куделка и в досаде покачал головой.
— Ш-ш… — Палец лег ему на губы. — Попробуй снова. Я — за. Сколько, ты говорил, тебе пришлось практиковаться в координации движений рук? Держу пари, не один раз.
— Старик не позволил бы мне сдаться.
— Что ж, может, и я не позволю.
— Я устал, — пожаловался Куделка.
«Так переключайтесь на поцелуи», мысленно посоветовала Корделия, подавив смешок. Это можно делать и сидя. Однако Друшнякова была полна решимости, и они начали снова. — Раз-два-три, раз-два-три… — Еще раз их усилия завершились тем, что, по мнению Корделии, могло бы стать прекрасным началом объятий, если хотя бы одной из сторон хватило ума и решимости продолжить.
Эйрел покачал головой, и они молча отступили за кусты. Явно вдохновленный происходящим, он заглушил свой смешок, прижавшись к губам жены. Увы, их деликатность оказалась напрасной: мимо них, не заметив, прошествовал некий фор, ввалился на террасу — Ку и Дру замерли на полушаге, — и, свесившись через парапет, самым традиционным образом блеванул на беззащитные кусты внизу. Из скрытой тьмой зоны поражения раздалась внезапная ругань: мужскому голосу вторил женский. Куделка подхватил свою трость, и двое неудавшихся танцоров спешно ретировались. Фор-лорда вывернуло снова, и пострадавший полез наверх, оскальзываясь на измаранных камнях и обещая жестокую месть обидчику. Форкосиган благоразумно увел Корделию прочь.
Позже, ожидая машины у дворцовых ворот, Корделия оказалась рядом с лейтенантом. Куделка задумчиво оглядывался через плечо на дворец, откуда доносились музыка и шум вечеринки, почти не приглушенные расстоянием.
— Хороший был вечер, Ку? — радушно поинтересовалась Корделия.
— Что? Ах, да, изумительный. Когда я поступал на Службу, я и мечтать не мог, что окажусь здесь. — Он моргнул. — А было время, я не думал, что окажусь хоть где-то. — Тут он добавил, повергнув Корделию в ступор, — Было бы здорово, если бы к женщинам прилагались инструкции.
Корделия громко рассмеялась. — А я бы могла сказать то же самое про мужчин.
— Но вы с адмиралом Форкосиганом… вы другие.
— Не совсем. Возможно, мы научились на опыте. А многим его недостает.
— Как думаете, есть у меня шанс на нормальную жизнь? — Он смотрел не на Корделию, а куда-то в темноту.
— Мы сами создаем наши шансы, Ку. И наши танцы.
— Вы говорите точь-в-точь как адмирал.
* * *
На следующее утро Корделия поймала Иллиана, когда тот заехал в особняк за дежурным докладом от начальника охраны.
— Скажите, Саймон: Видаль Фордариан у вас в коротком списке или в длинном?
— В длинном — все до единого, — вздохнул Иллиан.
— Я хочу, чтобы вы передвинули его в короткий.
Он склонил голову. — Почему?
Корделия замялась. Она не собиралась отвечать «интуиция», хотя все ее подсознательные догадки именно к этому и сводились. — Мне кажется, у него разум убийцы. Того сорта, что стреляют врагу в спину и из-за угла.
Иллиан вопросительно улыбнулся. — Прошу прощения? Миледи, это звучит непохоже на того Фордариана, что я знаю. Я всегда считал его откровенно прямолинейным и упрямым типом.
Как сильно надо уязвить прямолинейного типа, какое страстное желание сквитаться у него вызвать, чтобы тот начал действовать тонко? Она не знала наверняка. Возможно, Фордариан понятия не имел, насколько счастлив c нею Эйрел, и поэтому не понял, сколь жестокой была попытка их рассорить? Обязательно ли личная и политическая враждебность идут рука об руку? Нет. Ненависть этого человека глубока, и ударил он не вслепую, но к счастью, промахнулся.
— Передвиньте его в короткий, — повторила она.
Иллиан развел руками, но это был не умиротворяющий жест; по его лицу она воочию видела, что за цепочку мыслей породило ее высказывание. — Хорошо, миледи.
Корделия следила, как по земле внизу бежит тень флаера: крошечная стрелка, смотрящая на юг. Она пронизывала фермерские поля, ручьи, реки, пыльные дороги… Дорожная сеть на Барраяре осталась в зачаточном состоянии, застыв в своем развитии с тех пор, как окончание Периода Изоляции знаменовалось взрывом галактических технологий и появлением персональных летательных аппаратов. С каждым километром, отделяющим Корделию от лихорадочной, удушливой столичной атмосферы, она ощущала, как отпускает напряженные мышцы шеи. День за городом был превосходной идеей. Давно пора. Жаль, что этот отдых не смог разделить с нею Эйрел.
Сержант Ботари, ведомый какими-то ориентирами внизу, положил флаер на крыло, мягко меняя курс. Друшнякова, сидевшая рядом с Корделией сзади, напряглась, стараясь не придавить хозяйку. Доктор Генри, сидевший впереди рядом с сержантом, уставился сквозь стекло с не меньшим интересом, чем сама Корделия.
Неожиданно он обратился к Корделии, полуобернувшись: — Большое спасибо за приглашение на обед, леди Форкосиган. Побывать в личном поместье Форкосиганов — редкая привилегия.
— Правда? — удивилась Корделия. — Я знаю, что гости туда не наезжают толпами, но друзья-лошадники графа Петра наведываются довольно часто. Потрясающие твари. — Корделия с секунду подумала и решила, что доктор Генри без подсказок должен сообразить: слова про «потрясающих тварей» относятся к лошадям, а не к графским приятелям. — Намекните хоть словом, что вас интересуют лошади, и граф Петр лично проведет вас по конюшне.
