Но яростный выброс пара поглотил значительную часть мощности лазерного луча. Бурлящий пар к тому же еще и немного исказил луч, так что он не просто ударил в пол, а и угодил в тоннель, разрушая все встречающиеся на пути преграды.
Сквозь образовавшуюся пробоину Джошуа провалился в пещеру, скрывавшуюся в теле полипа, с размаху врезался в пол и снова отскочил вверх, беспомощно размахивая руками и ногами. От боли в ступнях он едва не терял сознание, и обезболивающий блок, который его нейронаноника установила в коре головного мозга, грозил вот-вот рухнуть под напором становящихся все сильнее болевых импульсов. Из артерий, не заварившихся под воздействием жара вспышки, хлестала кровь. Скафандр ЛГПИ начал перераспределять свои молекулы, обволакивая обожженные ноги и запечатывая лопнувшие кровеносные сосуды. Отскочив от пола, Джошуа ударился о свод пещеры. Его нейронанонические цепи визуализировали физиологическую схему тела: фигура, ноги которой вспыхивали тревожным красным цветом. Аккуратно сгруппированная информация, не являвшаяся ни звуковой, ни визуальной, проникала в его сознание, информируя о тяжести повреждений. Но сейчас ему меньше всего хотелось это знать, поскольку медицинские подробности действовали на него подобно рвотному.
В пещеру все еще пробивался пар, поднимая давление. Джошуа даже казалось, будто он явственно слышит недовольный визг ветра. Раскаленные края пробоины в своде пещеры отбрасывали на стены беспорядочные красные блики. Он снова ударился о пол, сильно ушибив руку. Удары, вращение и боль, наконец, сделали свое дело: его вырвало. Стоило его желудку сжаться в спазме, как скафандр ЛГПИ тут же отвел рвотные массы. Почувствовав, как его рот наполняется кислой жижей, Джошуа страдальчески вскрикнул, медленно теряя сознание. Его нейронаноника мгновенно распознала, что происходит, и, пригасив все входящие нервные сигналы, приказала процессору скафандра угостить его глотком прохладного чистого кислорода, а затем на полную мощность включила двигатели маневрового ранца, чтобы остановить беспорядочное кувыркание.
Беспамятство продолжалось никак не более десяти секунд. Когда Джошуа снова стал видеть сенсорную визуализацию, вспышки освещавшего пещеру красного света исчезли, а пар постепенно выходил в пробоину, мягко пытаясь утащить его с собой. Он вытянул руку и уперся в потолок, чтобы стабилизировать свое положение. И тут его пальцы машинально сжались на металлической трубке, укрепленной на потолке.
Джошуа мгновенно насторожился и начал обводить датчиками воротника скафандра пещеру. Казалось, ей не было конца. Собственно, это была и не пещера, а проход, причем слегка изгибающийся. Трубка оказалась одной из двадцати, тянущихся вдоль потолка. В месте пробоины они все разорвались, и теперь из разрывов торчали уже знакомые ему размочаленные концы оптоволоконных кабелей.
Его нейронаноника настойчиво требовала внимания, медицинские данные без устали стучались в его синапсы. Он наскоро просмотрел их, подавив снова подступающую рвоту. Его ступни прогорели до кости. В медицинской программе нейронаноники содержалось несколько возможных подходов. Он выбрал самый простой: отключение нервов ниже колен, инъекцию антибиотиков из имеющейся в скафандре аптечки первой помощи и запуск мягкой транквилизирующей программы с тем, чтобы успокоить мятущиеся мысли.
Ожидая начала действия медикаментов, он повнимательнее пригляделся к проходу. В свое время полип разорвался в нескольких местах, в разрывы проникли вода и какая-то сиропообразная жидкость, замерзнув на стенах длинными потеками, превратившими проход в подобие ледяного грота. Сейчас они кипели, поскольку их поверхность под действием уходящего пара растаяла, и теперь пенилась, как дрянное пиво. Направив лучи фонарей скафандра на трещины, Джошуа разглядел трубы, тянущиеся вдоль прохода. Это были водопроводы, кабели питания, канализация — одним словом, система жизнеобеспечения хабитата. Хабитаты эденистов были пронизаны точно такими же коммуникациями.
Он подключил дисплей инерциальной ориентации и внес найденный проход в имеющуюся схему куска оболочки. Если изгиб коридора достаточно постоянен, то один его конец должен выходить в космос метрах в тридцати отсюда. Джошуа двинулся в противоположном направлении, не спуская глаз с труб. Больше ему ничего не оставалось.
Проход раздвоился, потом раздвоился еще раз. На следующей развилке в разные стороны отходило уже пять проходов. Большая часть поверхности стен была покрыта гладкими холмиками льда. В нескольких местах Джошуа пришлось протискиваться между ледовыми глыбами, причем с большим трудом, а один раз он даже воспользовался термоиндуктором. Трубы то и дело скрывались под ледяными волнами. Разрушения и здесь, внутри оболочки, были не меньшими, чем на поверхности. Это должно было послужить ему предупреждением.
В полусферическом помещении, где он в конце концов оказался, в свое время, возможно, и располагалась центральная информационная система для кабинетов наверху, но теперь этого нельзя было утверждать с уверенностью. Трубы, до сих пор служившие ему верными проводниками, проходили под аркой, затем, примерно в трех метрах над его головой, разделялись и сбегали вниз по стенам, будто серебристые ребра. Когда-то здесь явно было полным-полно электронного оборудования: шиферно-серые тумбы высотой около метра, с вертикальными панелями радиаторов — эквивалент человеческих блоков процессорных модулей. Некоторые из них уже были здорово разъедены вакуумной эрозией. Их хрупкие сложнейшие внутренности превратились в труху, из мусора торчали лишь искореженные концы проводов. Почти половина потолка обрушилась, и образовавшаяся в результате этого груда обломков склеилась, превратившись в подозрительно вогнутую стену, как будто лавина вдруг замерла на полпути вниз. Если бы здесь когда-нибудь снова появилась сила тяжести, то вся эта груда тут же обрушилась бы вниз. Какая бы сила ни пронеслась здесь, когда хабитат разнесло на куски, она принесла с собой полный разгром.
«Возможно, это было сделано намеренно, — раздумывал он, — уж больно тщательно все уничтожено. Может быть, кто-то специально старался, чтобы здесь не сохранилось никакой информации?»
Маневровый ранец начал вращать его вокруг своей оси, давая возможность как следует оглядеться. Чуть дальше, около сводчатого прохода, виднелся потек той же вязкой коричневатой жидкости, которая сползала по стене вниз до тех пор, пока понижающаяся температура не превратила ее в полупрозрачную стеклянистую массу. Под ее поверхностью проглядывался какой-то правильной формы контур.
