тихо говорю я, поворачиваясь к нему.
– Нет, Кира, – он наклоняется и прикусывает мою губу, заставляя меня замолчать. – Я не хочу слышать никаких возражений. Ты будешь моей парой. Нам не нужен кхуйи, чтобы связать нас, ты уже моя, а я твой. Наши кхуйи просто-напросто осознают это позже. Такое уже случалось с другими. Ты делаешь выбор, и рано или поздно кхуйи его принимает.
Я качаю головой:
– Оно никогда не выберет меня, Аехако.
– Ты не можешь этого знать…
– Могу, – и прежде, чем успеваю передумать, я выпаливаю: – Я бесплодна.
АЕХАКО
Мне требуется время, чтобы переварить слово «бесплодна». Образ, который встает у меня перед глазами, – выжженная, заброшенная земля, на которой нет ни животных, ни растений, ни воды, ничего.
Потом я осознаю, что именно Кира имеет в виду.
– У тебя не может быть детей?
Слезы застилают ее печальные глаза, и она кивает.
– Будучи еще подростком, я заболела и чуть не умерла. Я долго лежала в больнице, и когда наконец поправилась, мне сказали, что моя репродуктивная система была подорвана болезнью, и у меня никогда не будет детей: – Слезы текут по щекам, и она вытирает их быстрыми, сердитыми движениями. – Вот почему мы не можем быть вместе. Ты хочешь иметь настоящую семью, но, если ты выберешь меня, у тебя никогда ее не будет. Я не смогу найти отклик в тебе, потому что я бесплодна.
Меня охватывает чувство глубокого сожаления, но оно быстро проходит. Так вот почему Кира такая грустная? Не поэтому ли она всегда держит меня на расстоянии, хотя очевидно, что она отчаянно хочет быть любимой, что она жаждет моей ласки так же, как я жажду ее улыбки?
Я касаюсь ее подбородка и заставляю посмотреть на меня. В глазах этой женщины столько страдания и горя. Она действительно думает, что я откажусь от нее, узнав, что она не может создать жизнь в своем чреве?
– Что-нибудь еще?
Всхлип превращается в смех, и она снова вытирает слезы.
– Думаю, этого достаточно, разве нет?
– А если я скажу тебе, что для меня не имеет значения, можешь ты иметь детей или нет?
Она хмурит свои маленькие бровки:
– Но ты сказал, что мечтаешь о семье. Я не хочу лишать тебя этого.
– Не беспокойся обо мне, Грустные Глаза. Дети не рождаются без резонанса, зато теперь мне не нужно беспокоиться о том, что другой мужчина уведет тебя у меня, – нежно глажу ее по щеке. – Несколько лун назад я смирился с одинокой жизнью охотника и с тем, что моя единственная подруга – моя рука. – Эти грубые слова вызывают у нее нервный смешок. – Встретив тебя, я увидел перед собой жизнь, полную смеха, заботы и любви. Имеет ли для меня значение, что мы никогда не обретем резонанса? Нет. Мне достаточно того, что ты есть в моей жизни. Ты – мое сердце, Кира, и ты должна быть моей парой.
Она снова начинает плакать.
– Я не хочу, чтобы со мной ты чувствовал себя как в ловушке
– В ловушке? – смеюсь я. – Каждую ночь в ловушке с красивой, сильной, умной парой? Да я добровольно сдаюсь в подобную ловушку.
– Но дети…
– Если у нас не будет детей, то хотя бы пещера всегда будет в нашем распоряжении, – шучу я, притягивая к себе маленькое тело. Ее влажная кожа скользит по моей, создавая восхитительное трение между нами. Я чувствую, как твердые соски трутся о мой живот, и это заставляет мой член подергиваться в отчаянном желании оказаться внутри нее. – И мы будем шокировать всех остальных, будучи самой громкой парой в пещерах.
У Киры вырывается смешок, а я чувствую облегчение и крепко прижимаю ее к себе.
– Если ты уверен… – тихо говорит она.
– Я был уверен в тот момент, когда впервые тебя увидел.
Кира удивленно отстраняется:
– Правда?
– Увидев тебя, я подумал, что если где-то и существует женщина, которой нужно, чтобы мужчина заставил ее улыбнуться, то это ты. И что мы были бы идеальной парой.
Кира хлопает меня по груди в притворном раздражении, но я вижу, что она рада моим словам. Она потихоньку успокаивается, и слезы высыхают.
– Я… я никогда об этом не говорила, потому что са-кхуйи были так взволнованы тем, что теперь смогут найти отклик и завести детей, я боялась признаться, что бесплодна. Не знаю, что со мной будет, когда я признаюсь. Будут ли мне здесь рады?
– Конечно, тебе будут рады. Никто не станет изгонять тебя только потому, что ты не можешь иметь детей. Мы ведь не изгоняем Фарли?
Кира фыркает:
– Фарли еще слишком молода, чтобы иметь детей. Это неуместное сравнение.
– Тогда Аша? Чей ребенок умер совсем маленьким? Или моя мать, Севва, которая уже слишком стара, чтобы родить снова? – я нежно касаюсь мягкой щеки. – Ты отдаешь племени больше, чем просто свое тело.
– Я в этом не уверена, – тихо говорит она. – Единственное, что у меня хорошо получалось, – это переводить, но теперь я не могу и этого.
– Значит, ты принесешь племени новые навыки и новую радость. Просто мы их еще не разглядели.
Кира бросает на меня раздраженный взгляд:
– У тебя есть оптимистичный ответ на все вопросы?
– Да, – улыбаюсь я. – Это мой вклад в племя. Ну, и мои навыки резьбы.
Еще один смешок, приглушенный шумом воды, вырывается у нее.
– Да, я все еще храню твой подарок в знак ухаживания.
– Ах! Это потому, что он выглядит впечатляюще?
Фыркнув, она утыкается лицом в мою мокрую грудь и обнимает меня.
– Потому что я хотела сравнить его с оригиналом, решив, что он явно преувеличен.
– Хочешь, я покажу тебе, насколько точна моя работа? – провожу пальцами по ее влажной спине, а затем беру маленькую руку и кладу на свой изнывающий член. Слышу, как она сдавленно вздыхает, но не отстраняется. Вместо этого принимается ласкать меня. – Будь моей парой, Кира.
Она смотрит на меня с надеждой в глазах:
– Но пришельцы…
Опять оправдания?
– Пусть они стараются изо всех сил, чтобы разлучить нас, все равно потерпят неудачу, – я снова касаюсь ее щеки. – И давай не будем предрекать несчастья. Давай жить сегодняшним днем, хорошо?
Я всегда был практичным человеком. Я видел слишком много горя, чтобы позволить ему управлять моей жизнью, как это делает Хэйден. Если это означает, что сегодня я буду улыбаться, а завтра рыдать, значит, стану еще больше ценить те дни, когда счастлив. Я хочу, чтобы Кира поняла, жизнь прекраснее всего тогда, когда мы, не задумываясь, берем
