Она вошла на кухню в хорошее время. Тут присутствовал Рене.
— Рене, скажите, пожалуйста, к какому врачу вы ходите, когда вам нужна медицинская помощь?
— В этом доме всех пользует домашний доктор, — охотно ответил Рене. — Помните, тот врач, который несколько раз был без халата — просто в костюме? Вот он и есть.
— А я могу посоветоваться с ним? Как это сделать?
Рене подошёл к стене, на которой висело нечто вроде стенда, и, взяв карточку из кармашка стенда, протянул Лоре.
— Вы можете звонить ему по любому вопросу в любое время. Сейчас, кстати, для врача не поздно ещё. Его рабочий день заканчивается через полтора часа.
— Спасибо, Рене.
Она спряталась в библиотеке и дозвонилась до доктора Стейна, которого и в самом деле вспомнила, едва услышав его голос. Это был высокий человек лет сорока, темноволосый и спокойный, с каменным на первый взгляд лицом, на котором, казалось, навсегда застыла лёгкая усмешка. После неуверенного объяснения Лоры, что происходит с мужем, он приехал сразу.
— Что-нибудь или кто-нибудь его заставили нервничать? — в первую очередь спросил он у выскочившей к нему Лоры.
— Он привык, что я постоянно рядом, но сегодня мне пришлось уехать с отцом на несколько часов. Он не оставался один, но…
— Назначим ему лёгкие успокаивающие препараты — на первый раз курсом на десять дней, — задумчиво сказал Стейн. — Вы зайдите к нему, а я войду чуть позже. Сделаем вид, что препараты назначены давно, а сегодняшний день первый из курса.
Несколько недоумевающая Лора вернулась к Эмилю. Он не может есть, из-за того что нервничает? Такое тоже может быть? Пока она пыталась разговорить необычно молчаливого мужа, усталого даже на вид, в комнату постучали, и вошёл Стейн. Он буквально отодвинул от кровати Лору и властно распорядился Эмилем, легко поворачивая его из стороны в стороны, одновременно объясняя свои действия стандартным осмотром. Медосмотр закончился быстро — финальным аккордом стали два укола. Эмилю сказали — витаминные. Лора знала — успокоительные. Она не совсем поверила доктору Стейну. Но пока решила всё принять на веру, а потом втихомолку проверить его слова, посмотрев материалы в космосети. Последнее становилось для неё привычным.
К изумлению Лоры, через час после ухода Стейна Эмиль сказал, что он голоден и попросил поесть. Изучив всё, что нашла в космосети, Лора пришла к выводу, что «от нервов» и в самом деле желудок напрягается и не принимает пищу. Она не стала ничего говорить Эмилю, но решила в следующий раз всё-таки не оставлять его. Даже если отец будет не просто просить, а требовать в приказном тоне.
Но, как чуть позже выяснилось, причиной беспокойства может быть не только её присутствие или отсутствие при муже.
За час до сна в доме появилась нежданная гостья — самая младшая сестра Лоры, Розалинда. Она влетела в их общую комнату с кроватью и с порога защебетала обо всём на свете — болтушкой была отменной. Лора только было обрадовалась сестре, которая светскими сплетнями вполне могла развлечь Эмиля, как та осеклась. И огляделась.
— Чем у вас тут воняет? — брезгливо спросила она.
Стоящая рядом с кроватью Лора обернулась к Эмилю. Слабая улыбка, появившаяся было на его губах, медленно растворялась.
— Розалинда… — мягко начала было Лора, но сестра перебила её.
— Ладно, не буду вам докучать! Мне сегодня ещё на юбилейчик один съездить хочется! Там сегодня так весело будет… — И снова сморщилась. — Фу-у… А у вас тут и правда воняет — надо бы потребовать, чтобы прислуга аккуратней относилась к своим обязанностям. Ладно, я побежала! Счастливо, голубки!
Глядя вслед семенящей на высоких каблуках сестре, Лора вдруг подумала, что очень хочется догнать Розалинду и… И пнуть её по вертлявой заднице! И ничуть не совестно было этого хулиганского желания!
Дальше всё пошло как по-накатанному: по расписанию все процедуры перед сном, последняя беседа, в которой Эмиль участвовал не слишком охотно, затем выключили свет, и Лора уже привычно взялась за руку мужа и закрыла глаза.
Проснулась мгновенно — от резкого всхлипа. Открыла глаза, прислушалась. И сердце вздрогнуло от бесконечного, еле слышного шёпота в ночи, как от удара:
— Я не хочу жить… Не хочу…
Она суетливо приподнялась, дотянулась до ночника.
— Что случилось, Эмиль?
— Ничего. Я не хочу жить.
Он продолжал говорить шёпотом, хотя глаза его были открыты, и от этого его слова звучали ещё более жутко.
— Мне хочется умереть, потому что это не жизнь. Быть куском мяса, который лежит и жизнь которого поддерживают всеми силами, — зачем?! Розалинда права. Что от меня? Только вонь гниющего. Зачем же мне жить?…
Лора уже стояла перед ним, смотрела на него, теперь уже кричащего, с трудом выговаривая слова, потому что его горло — даже она видела — сжато было судорогами. Она смотрела — и начинали проноситься странные мысли: вот, опять истерика, а она ничего не может с нею поделать, потому что ударить по лицу лежащего без движения человека — стыдно. Но что?! Что делать в этом случае?! И она не выдержала, закричала в ответ, прямо в его обострённое от худобы лицо:
— И что ты считаешь жизнью?!
От неожиданности он испуганно замолчал, зато она, с мокрыми от слёз щеками, склонившись над ним, злобно кричала дальше:
— Что?! Все эти балы, где каждый трясётся за своё положение и хвастает им?! Где каждый хвастает победами над женщинами или мужчинами, потому что ведёт себя, как животное?! Кому, к чёрту, нужна такая жизнь?! Ну и лежишь!! Ну и что?! Может, ты ещё только начинаешь жить и только начинаешь искать своё место в этой жизни! Откуда тебе знать?! Я тоже никогда бы не поверила, что смогу выполнять обязанности сиделки, но ведь выполняю!! Чего разнылся? Никто тебя не собирается бросать!! Никто! Усвой это! А если ты будешь прислушиваться к каждой тупой дуре, то сам будешь дураком! Понял?!
А потом она просунула руки под него, обняла за плечи и положила голову ему на плечо. Шмыгая ему в плечо, она, заикаясь, сказала:
— Ты всегда был везунчиком. Тебе не пришлось дожидаться, что к тебе вот-вот приползут какие-то дурацкие жуки, которые могут залезть тебе в живот и убить тебя, пожрав тебя изнутри. Несколько часов думать о медленной мучительной смерти — доводилось ли тебе? Ты потерял сознание — и очнулся здесь. На всём готовом. С терпеливой женой при тебе. С её терпеливым отцом, который взял на себя все издержки по твоему лечению. Ты не бежал под пулями и не думал, как спастись от этих жуков. Ты не видел этих страшных и-моргов… Тебе не пришлось оплакивать погибшую жену…
— Ты же не погибла, — сказал крайне удивлённый Эмиль.
— А я про тебя говорю, — хмуро сказала Лора. — Просто перевернула ситуацию. Я же думала — ты умер, что тебя эти и-морги убили.
— Ты переживала?
Она привстала и поцеловала его в щёку.
— Конечно.
Он затих, а через некоторое время оба спали…
… Хуже, что со следующего дня Эмилю уже не понадобились какие-то причины для истерик. Он вбил себе в голову, что он лишний, что никому не нужен.
Есть не мог, несмотря на успокоительные уколы. Доктор Стейн оказался оптимистом и старался пока не переходить на более сильные лекарства, а Лора с ужасом смотрела на худеющего Эмиля, который остатки сил тратил на плач и истеричные вопли, и, вконец потерянная, уже была готова опустить руки. К себе Эмиль подпускал только доктора Стейна — и то, лишь потому что тот не церемонился со своим беспокойным пациентом, а на раздражительные крики с требованием удалиться вон не реагировал.
Лору Эмиль терпел лишь постольку, поскольку на несколько минут ночью мог заснуть, если только она была рядом и держала его за руку. Он усыхал, превращался в скелет, на который она уже не могла без слёз смотреть… Вскоре сдался и доктор Стейн, предложив её подключить мужа к искусственному питанию…
А оглядев саму Лору, доктор предложил выписать успокаивающие таблетки и для неё. Это после того, как она расплакалась в его присутствии, зажимая себе рот, из которого против её воли рвались слова, словно списанные с дум Эмиля:
