Промотавшись почти целый день по городу и ближайшим окрестностям, Андрей убедился окончательно, что он здесь единственное живое существо. Но что–же произошло? Неужели ему придется доживать свою жизнь здесь, в полном одиночестве, среди обломков чужой цивилизации? Во всем чувствовалась непонятная брошенность, — вот только что гуляли, сидели, кушали, играли, занимались своими делами — и вдруг просто исчезли. Об этом говорило многое: плед на полу возле кресла, недостроенная детская пирамидка из кубиков, столовые приборы на столе. Вот только жителей, судя по слою пыли, не было уже давно.
Воинов долго бродил колесил по пустым проспектам, выходил, поднимался на террасы пустых домов, пытаясь хоть в чем- то разобраться.
«А может нейтронное оружие? Никто и пикнуть не успел бы, а вещи остались нетронутыми… — перебирал он варианты, — А костяки? Ведь кости бы остались, кальций распадается долго. Хотя, с другой стороны, что я о них знаю? Может, у них хрящевые скелеты были, и разложились от излучения их светила?… Нет, не так что-то. Войной здесь точно не пахнет. Техногенная катастрофа? Волна жесткого космического излучения?» От дальнейших размышлений его отвлекло голодное урчание желудка. Есть хотелось уже давно, организм требовал своё — уже почти двенадцать часов, судя по наручным часам, у Андрея крошки во рту не было.
Покатавшись еще немного, в поисках каких‑нибудь магазинов и не обнаружив таковых, Андрей подъехал к одному из зданий в Центре. Как ему показалось, оно, каким‑то образом, должно было быть связанным с продуктами, — три этажа, большие зеркальные витрины, широкие стеклянные двери. Он припарковался около широких ступеней и покинул мобиль. Двери, раздвинувшиеся при его приближении, словно в каком‑то зарубежном Супермаркете, давали надежду на то, что это местный «Гастроном».
Они чуть подрагивали, словно от возбуждения, приглашая посетителя войти. И офицер, конечно же, вошел. Отойдя на несколько шагов, он услышал легкий шорох закрывающихся створок, — видимо сработал фотоэлемент. Шаги гулко звучали в просторном помещении. На витринах с непонятными надписями лежали небольшие кучки чего — то неприглядного, неопрятного на вид. Видимо начали отказывать холодильники, и продукты просто истлели от времени. А может быть это питательная масса, которую употребляло местное население? Воинов не смог себе представить, как бы он жевал эту мерзость. Стеллажи продолжались, — на полках лежали какие‑то упаковки различных форм и расцветок, очевидно скрывающие внутри нечто достаточно съедобное для голодного землянина.
«Наверное, консервы, — подумал Воинов и снял одну из упаковок с витрины. Внимательно осмотрев коробку, он нашел треугольный зажим и нажал на него. Она начала быстро разогреваться в руках, и от неожиданности Андрей выронил ее прямо в пыль, толстым слоем устилавшую пол. Почти сразу же раздался щелчок, крышка отскочила и все содержимое, исходя ароматным паром, вывалилось наружу. Рот наполнился слюной. Он достал еще один коробок, и поставил его на нижнюю полку стеллажа. Потом второй, третий… — стальная пластинка вполне заменила ему и нож и ложку. Вот только хлеба очень не хватало, а на стеллажах не было ничего похожего.
Наконец, почувствовав сытость, Воинов собрал оставшийся после себя мусор и, вместе с перевернутой консервой, засунул под прилавок. С глаз долой, как говорится. Никаких мусорных корзин в помещении Андрей не заметил.
Анфилада комнат и целых залов приглашала пройтись, посмотреть на местные достопримечательности, тем более что сытость к этому располагала. Он обнаружил много удивительного и необыкновенного, бродя по этому гигантскому ансамблю: различные приборы, аппаратура, огромные экраны то ли мониторов компьютеров, то ли экранов телевизоров, упаковки кристаллов, коробочек, разноцветных шариков и еще всякой всячины.
Одежды невероятного покроя висели прямо в воздухе, переливаясь разноцветьем.
Так Воинов дошел до огромного полукруглого зала с высоким куполом и концентрическими рядами кресел, уходящими вниз. В центре этого своеобразного амфитеатра он разглядел небольшой пульт с клавиатурой, похожей на клавиши фортепиано, только более узкие и длинные.
Сбежав по ступеням вниз, Андрей остановился возле инструмента, смахнул пыль и, усмехнувшись, набрал знакомый аккорд.
И зал тихо зазвучал….
Музыка, тихая, легкая и непривычно живая, непохожая ни на что ранее слышанное, завораживала, истекая словно ниоткуда, и наполняя объем помещения божественной мелодией. Она уносила куда‑то вдаль, рассказывала о чем‑то неведомом и прекрасном, вот только Андрей не понимал — о чем! Краем зрения он уловил еле заметное движение и поднял голову. Да так и замер. Его словно громом поразило, — прямо над его головой, в воздухе, парила, кружась в неведомом танце, фея.
— Так вот ты какой, северный олень… — прошептал ошарашено Воинов, уставившись на танцовщицу. Это была молодая девушка с почти человеческой внешностью: тонкая и на вид очень хрупкая. Длинные красивые ноги, маленькая грудь идеальной формы (наряд не скрывал ее наготу, а наоборот подчеркивал красоту ее тела), вот только лицо…. Удлиненное, с высокими скулами, маленьким носом и ротиком, большими миндалевидными, фасетчатыми, как у насекомого, глазами. Короткая прическа подчеркивала красоту длинной аристократической шеи. Он протянул руку, желая привлечь ее внимание, но рука прошла сквозь такую явную плоть, — Голограмма! — Андрей вздрогнул, о такой технике он только читал. — Так вот какие вы были…. Были… — он невесело усмехнулся. На грустной волне офицер поднялся на противоположную сторону зала и вышел в распахнувшуюся перед ним дверь, оставляя музыку за спиной.
На этот раз его встретила огромная по своим размерам экспозиция различных мобилей — тут были и совсем крошечные, одноместные и огромные, общественные транспорты. Но здесь его внимание практически ничего не привлекло. Ограничившись беглым осмотром, Андрей подошел к следующим дверям, и те услужливо разъехались в стороны, пропуская гостя.
Лейтенант остолбенел. Он уже ожидал увидеть все, что угодно, можно сказать, был готов ко всем чудесам этой цивилизации, но только не к тому, что открылось его взору.
Дворец бога Войны.
Такого количества образцов оружия, снаряжения, обмундирования и всевозможной техники он не видел нигде, кроме… Воинов хлопнул себя по лбу.
— Ну, конечно! Это же музей! — Он вспомнил, с каким аппетитом уплетал консервы, и ему на мгновение стало нехорошо. Подавив подступившую тошноту, он сглотнул набежавшую слюну и сам себя успокоил — Впрочем, в солдатской столовой кормят гораздо хуже: картошка гнилая, макароны сорокалетней давности, консервы из разряда крысиного яда… — Офицер перевел дыхание и направился к ближайшей витрине.
