— Незадолго до закрытия ускорителя моя мама вернулась на Землю. В этом зале она, наверное, не раз бывала. Жаль, что здесь все так разрушено. А то я могла бы представить, что мама где-то рядом, в соседнем зале. Я так соскучилась по ней…
Луиза взглянула на Ростислава влажными от сдерживаемых слез глазами так по-детски, так беззащитно, что он, не задумываясь о том, что делает, прижал девушку к груди. Впрочем, движение было обоюдным. Не поцеловать Луизу в сложившейся ситуации было бы просто невежливо. И даже, пожалуй, противоестественно.
Губы Луизы были ласковыми, горячими и удивительно нежными.
— Наконец-то ты решился, — прошептала она, словно кто-то мог их подслушать.
— У меня не было другого выхода, — честно признался Родников.
Луиза отпрянула было, грозно свела над переносицей тонкие строгие брови, но Ростислав снова начал целовать — лоб, глаза, щеки, краешки губ, склонился к высокой нежной шее…
— Если еще раз так пошутишь… — все еще сердилась Луиза. — Неужели ты до сих пор не понял, что нравишься мне?
— Я догадывался, но…
— Тебя отпугивал Дэв? Он хорошо справляется со своей задачей — отшибать слишком назойливых поклонников. Дэв мне как старший брат, понимаешь? И я во всем его слушаюсь. Почти во всем, — поспешно поправилась Луиза. — С кем целоваться — решаю я сама.
— Мне показалось, он без особого удовольствия отпустил вас… тебя со мною.
— Еще бы! Наши с ним отношения не вполне симметричны: Дэв все еще надеется, что когда-нибудь я стану его женой. Я очень люблю его. Без него после смерти отца мне была бы одна дорога — в стрип-бар. Но люблю я его как брата. Поцелуй меня еще раз, пожалуйста…
Ну вот, наконец-то. Крепким орешком ты оказался, пилот. Однако судьба всех расколотых орехов одинакова: их съедают. Не в буквальном, конечно, смысле, но… Но веревки из этих мужчин потом можно вить — любым способом. Ишь, как смотрит. Раньше глаза отводил, если случайно где встречались, теперь наверстывает упущенное. Смотри, смотри… Через пять часов ты помчишься на погрузку зондов — и возьмешь меня с собою! Я ведь так любопытна… На пирс меня, конечно, не пропустят, но с той последней площадки, на которой меня окончательно остановят, аппарель прекрасно видна. А большего мне и не нужно. Дэв будет работать с другой точки. У него обзор будет похуже, но… Объединенными усилиями…
Говори, пилот, говори. Я, правда, плохо понимаю, о чем ты чирикаешь, но состроить сочувственную рожицу мне совсем нетрудно. Я даже поцелуи твои выношу без омерзения. Что очень странно. После того рокового дня мне несколько раз во имя Учения приходилось целоваться, и каждый раз хотелось после этого вымыть рот с мылом. А сейчас… Даже интересно… Особенно, когда ты целуешь вот так, жадно и нежно одновременно.
Стоп. Пилот замолчал. Пора что-нибудь вякнуть и мне. О чем? Ну конечно, о любимой мамочке, которая когда-то, здесь работала. О том, какой необычной девочкой я была в детстве. Мне почему-то очень приятно ему это рассказывать. Может быть, потому, что почти не приходится врать. Или из-за того, что он так внимательно слушает? Жаль, завтра пилот улетит, и больше никогда… Ну вот, даже в глазах защипало. Хорошо, что он не догадывается, почему. Думает, что это из-за любимой куклы, про которую я только что ему поведала. Уж не влюбилась ли я? Глупости… Чего это он вдруг обниматься полез? А, чтобы утешить меня. Ну, давай, давай, утешай. Покрепче обнимай, покрепче. Чтобы я могла почувствовать все твое тело, такое большое и сильное.
Странно все-таки. Думала, хоть от этого-то станет противно. Но — аж ни капельки. Что, если я все-таки влюбилась? Как обычная баба? Нет, невозможно. Я только выполняю задание, и все. И все, слышишь?! Это я тебе говорю, тебе! То есть себе самой. Ну что, пилот, пора ехать? Лично мне уже давным-давно надоели эти развалины. К тому же сюда кто-то идет. Экскурсия какая-то, что ли? А, понятно. Будущие жители. Осматривают доставшуюся им Землю Обетованную. Или правильнее — Титан Обетованный? Значит, теперь уже целоваться… Можно, конечно, но как-то неудобно. И я, кажется, раздосадована этим. Вот новости… Так недолго и Учение забыть. А ну, повторяй немедленно: продолжение рода — искус дьявола; беременная женщина — игрушка демона; экзистенция трансцендирует в Ничто; человек — это существо, посредством которого Ничто входит в мир; бытие — это Ничто, а Ничто — само бытие…
Кар плавно и почти бесшумно скользил по туннелю, безуспешно пытаясь обогнать вереницу вспыхивающих впереди светильников. Ветер развевал темные волосы Луизы, и время от времени она отводила закрывающие глаза пряди.
Ростислав попытался обнять Луизу, но она, нахмурившись, решительно отстранилась.
— Не надо. Дэв наверняка выехал нам навстречу. Не нужно, чтобы он…
— Да-да, я понимаю, — поспешно согласился Ростислав.
Ничего он не понимает. То Дэв ей жених, то вроде старшего брата, то — не нужно, чтобы увидел… А сам… Тоже хорош. Начал ни с того ни с сего плакаться в жилетку: «В этом институте… продолжить дело отца…» И это называется — космодесантник! Впрочем, несостоявшийся. А с несостоявшегося — какой спрос? Все равно, он должен был побывать здесь. На всю жизнь запомнится, как целовался на развалинах. Это ведь все равно что на кладбище. Кощунство? Но он ничуть не жалеет. И даже не прочь туда вернуться, раз у Луизы появляется желание обнимать его только на руинах. Ишь, какая сердитая. И смотреть в его сторону не хочет.
— Я чем-то обидел тебя?
Луиза посмотрела на пилота в точности тем взглядом, каким когда-то — так давно! — почти мгновенно обольстила на «Лесной тропе».
— Нет. Нисколечко. Просто я о своем задумалась. Ты же знаешь, у красивых девушек проблем бывает намного больше, чем у дурнушек. Но мы, кажется, уже приехали. А что, разве Сатурналии начинаются сегодня?
— Да. Их начали на день раньше объявленного срока, чтобы все, улетающие завтра на «Деметре», тоже могли поучаствовать.
Кар выехал из туннеля, и Ростислав прищурил глаза: низкое багровое солнце светило прямо в лицо. По высокому небу плыли легкие белые облака, с одного края подрумяненные собирающимся на покой солнцем, а с другого уже темнеющие под взглядом приближающейся ночи. Вдали сквозь дымку проглядывали горы, удивительно красивые в этот теплый летний вечер.
— А вчера этот городок стоял на берегу моря, — удивилась Луиза. — Мы с Дэвом вчера были здесь, на экскурсии.
— В Атласе — самый большой имреал во всей Системе. Его смонтировали всего полгода назад, — объяснил Ростислав. — Поэтому среди переселенцев был такой конкурс.
Кар свернул на стоянку, поерзал туда-сюда, припарковываясь вплотную к другим электромобилям, распахнул дверцы. Ростислав и Луиза вышли в узкую улочку, застроенную маленькими двухэтажными домиками, перед каждым из которых был разбит крохотный садик.
