Ознакомительная версия.
– Задание принято, – мягким женским голосом отозвался компьютер. Ни тени эмоций по поводу нестандартности задачи – слишком простая модель. Но это и к лучшему.
Я направил оптический датчик на первую из картин. Сказал:
– Снять изображение…
– Ребята, что вы задумали? – подал голос служитель, усаженный Лансом в одно из мягких кресел для посетителей. – Похищение?
– Нет, – мягко ответил я, переходя к следующей картине. – Снять изображение…
– Ну тогда перестаньте держать меня под прицелом! Хулиганство с компьютером – это мелочь, а вот нападение на…
– Данька, если он продолжит разговоры, усыпи его часика на два-три… Снять изображение!
Наступила тишина. Я обошел весь длинный ряд картин. Зачем-то вернулся к компьютеру. Приказал:
– Начать синтез изображения.
– Работа ведется, – ласково сообщила машина. – Просьба подождать двенадцать секунд… одиннадцать… десять…
– Принц, надеюсь, ты понимаешь, что творишь, – негромко сказал Эрнадо. – Храм – это святыня. С ним не шутят… и с его музеем тоже.
– Три… два… один… синтез произведен. Приближение к оригиналу – девяносто два процента. Для более качественного синтеза необходимо фотографическое или иное документальное изображение.
– Выдать картинку, – невольно дрогнувшим голосом велел я.
Над компьютерным терминалом повисла черно-зеркальная копия Храма. Полуметровый шарик из тьмы и блеска. Словно повинуясь наитию, а может быть, просто восприняв фон картин, компьютер окружил изображение голубоватой дымкой. Глобус размытый…
– Масштаб стандартный. Необходима ли коррекция?
– Нет. Необходимо… вращение.
На этот раз машина меня не поняла.
– Прошу уточнения.
– Храм… То есть шар должен вращаться вокруг условной оси, проведенной в вертикальном направлении… за ось можно принять опорную колонну, изображенную на картинах.
– Скорость вращения?
Я пожал плечами. Откуда мне знать? Глупости творятся по наитию… а не по четкому расчету.
– Один оборот в секунду. И ускорение на один оборот каждые две секунды вплоть до команды «Стоп».
Шарик начал вращаться. Зеркально-черные пятна замельтешили перед глазами. Эрнадо с Лансом смотрели за происходящим издали, Редрак подошел ближе. Плененный экскурсовод вытянул шею, наблюдая за происходящим. Шар крутился все быстрее. Черные кляксы и зеркальные полосы стали сливаться в странный, неожиданно плавный и размашистый узор.
– Глобус, – тихо и растерянно сказал Данька.
Для него во всей Вселенной существовал лишь один глобус – планеты, которая называлась Землей.
Немного нечеткая, смазанная, черно-белая, словно с экрана дрянного старого телевизора, перед нами вращалась Земля. Черные контуры материков и точки островов, зеркально-белые глади морей. Обесцвеченная копия моей планеты, парящая в нежно-голубом тумане. Движение шара словно замедлялось – и карта обретала точность. Потом «глобус» дрогнул и начал раскручиваться в обратную сторону. Эффект стробоскопа. Свойство несовершенного человеческого зрения. Все это, смешанное вместе.
Нелепый черно-зеркальный узор, таящий в себе облик Земли.
– Стоп, – приказал я.
– Скорость вращения – двадцать пять оборотов в секунду, – без всякой просьбы сообщил компьютер.
– Оставить двадцать четыре.
– Выполнено.
Глобус вновь обрел четкость.
Я обернулся – за моей спиной стояли Ланс и Эрнадо, Редрак и Данька, позабытый всеми смотритель музея…
– Разрешите представить вам истинный облик Храма Сеятелей, – с веселой злостью сказал я. – А одновременно – глобус планеты Земля.
– Зачем… зачем Сеятелям копировать проклятый мир… планету, которой нет? – деревянным голосом спросил смотритель. – Именно на нашей планете, на Схедмоне… Позор…
– Успокойся, дружок, – снова ловя себя на непривычном пренебрежении, сказал я. – На всех планетах Храмы хранят один и тот же образ. Сеятели копировали свой родной мир. Землю.
Ланс издал всхлипывающий звук. Помотал головой, спросил с неожиданной и пугающей робостью:
– Принц… Сеятели жили раньше на вашей планете? Потому и закрыли ее… от всякого сброда?
Меня передернуло, как от удара током. Откуда он, этот страх, это самоуничижение перед Сеятелями?
– Я думаю, что истина куда сложнее, – задумчиво сказал Эрнадо.
Кивнув, я мысленно поблагодарил его за маску спокойствия. И сказал, повышая голос, хотя и знал – нужды в этом нет:
– Истину вам сейчас объяснят.
– Кто? – глупо спросил Ланс.
– Ты. Или Эрнадо… или Редрак, или наш любезный гид. Тот, кого Храмы используют в качестве ширмы.
Эрнадо передернулся, а Ланс отступил на шаг. Они оба знали, каково чувствовать себя марионеткой.
– Я жду ответа! – Я обвел взглядом окружающих. – Вы не оставляете меня без контроля, вы знаете, что я жив. Так отвечайте же!
– По-моему, они спрятались, – предположил Данька. – Или им стало стыдно.
Все невольно улыбнулись. Ланс и Эрнадо расслабились. Редрак осторожно потрепал Даньку по голове. Сказал:
– Молодец… Хорошая версия. Добрая…
…Поразительно, но лишенный психокода Редрак стал куда дружелюбнее. Словно из-под смытой слащавой акварели проступил рисунок пером – простой, строгий, но гармоничный…
– Они не устыдятся. – Я поморщился, вспоминая холодный, безэмоциональный диалог Храмов. – Они этого не умеют. Просто… случай не предусмотрен программой.
– И что ты предложишь, Сергей? – Эрнадо явно демонстрировал мне свою поддержку.
– Прогулку к Храму. Похоже, вреда нам не причинят… Второй закон урезан наполовину, но без первого Сеятели не могли обойтись.
– О чем ты, Серж?
– О трех мудрых законах, Эрнадо… Мне кажется, что строители Храмов их неплохо знали. Но вначале…
Я неторопливо оглядел друзей. Кивнул служителю музея, совершенно деморализованному…
– У вас есть снотворное? Или обойдетесь алкоголем? В качестве альтернативы – парализатор.
Мне показалось, что служитель даже обрадовался.
– Парализатор не поможет, музей имеет генераторы поля, – с некоторой гордостью ответил он. – Но… я согласен на алкоголь. Бутылка в шкафчике, в соседней комнате…
Редрак принес почти полную литровую бутыль с подозрительно зеленой жидкостью и яркой этикеткой. На ходу откупорил пробку, глотнул, удовлетворенно улыбнулся:
– Ореховая настойка… градусов сорок, не меньше… Выпьешь половину?
Меня передернуло. Но служитель безропотно присосался к бутылке. Отдышавшись, приложился вновь.
– Надежный и гуманный пиратский метод, – почти весело сказал Редрак. Данька заерзал и достал из кармана маленькую плитку в поблескивающей фольге. Местный эквивалент шоколада. Протянул служителю:
Ознакомительная версия.
