— Что ж, должен признать, я не чувствовал в себе достаточно сил, чтобы встретиться с тобой, — заговорил Конрад. Гулкий его голос нарушил тишину. — Братоубийство никак не поможет нам выиграть войну. Поэтому я просил у Электры Флавии разрешения оставаться на «Светоносном».
— Что же изменилось? — с некоторым любопытством спросил Гай и поднес вино к губам. — Раздумал?
— Она мне сказала, что сенат хочет навязать тебе вместо единоличной диктатуры дуумвират. Это я охотно поддержу. С величайшим удовольствием.
— Поддержишь? Да ты просто беглый преступник! Что ты там можешь поддержать.
— Семья…
— Нет уж, мой милый, Семья — это я! Что я решу, то и будет.
Конрад выдержал паузу — или у него перехватило горло. Электра на секунду представила, как ему изменяет выдержка и дальше ни она, ни Антоний ничего не могут сделать, никак помешать, и братоубийство все-таки свершается.
— Как… Как ты мог бросить меня там, на Форпосте, — трудным, хриплым голосом наконец произнес он. — Почему ты не привел флот.
Гай резко отставил бокал.
— Были причины. Хочешь это сейчас обсуждать? — он подался вперед, чтобы вскочить на ноги, но, должно быть, понял, что придется смотреть на высоченного Конрада снизу вверх, и остался сидеть. — При Флавиях?
— Она твоим дуумвиром будет, — Конрад без церемоний кивнул на Электру, — а этот вот хлыщ — ее ближайшим советником. Нет уж, давай обсудим при Флавиях. Я потерял пятерых своих лучших легатов казненными, одного — в бою. Без счета их людей. Погибли латиклавий и примипил моего Девятого десантного. Сам легион подвергнут гражданской децимации и позорному расформированию. Как тебе живется с этим?
— Почему я должен отвечать за безумие, которое вы с Анной заварили?
— Мы заварили? Ты поддерживал мятеж на Форпосте. Да это была наполовину твоя идея!
— В теории!
— Не выкручивайся. Ты все знал, включая время. И должен был привести корабли, когда начнется.
— Где б я их взял, напечатал что ли?
— «О кораблях не беспокойся, это моя забота!» Так ты сказал. Ты ведь на что-то рассчитывал, когда мы сговаривались.
— Корабли были не мои, это Анна должна была привести Третий. Анна Лициния! Ведь она уже тогда была адмиралом, а я всего лишь сенатором, пусть и довольно ловким. Даже не главой Семьи.
Оправдывается он что ли.
— У меня под ногами была полная готовых к войне легионов планета. Куда я их по-твоему должен был погрузить? Подумай, как они смотрели в небо и ждали кораблей, которые понесут их к победе. А потом — просто ждали.
Электра невольно подняла взгляд, выискивая знакомый контур «Светоносного». Но флагман Второго дрейфовал слишком далеко от Земли.
— Все они были готовы убивать и умирать за Рим. За Рим! А не в бою с такими же римлянами. Анна собиралась уже тогда бросить легионы против легионов. Я узнал об этом в последний момент, — Гай вцепился в стол, как будто тот был виноват во всем.
«Нас, пожалуй, после этаких откровений старичье отсюда живыми не выпустит», прокомментировал Антоний, вдыхая аромат цветка олеандра. Вид у него был самый незаинтересованный.
«Я надеюсь, ты хотя бы записываешь».
«Я даже десятой доли не знал. Они нас прямо тут и закопают, зуб даю».
— Не вали все на Анну! Удобно, ее-то тут нет. Римлян с римлянами стравила не она, а тот, кто прислал к нам Второй флот вместо Третьего. — Конрад высился над Гаем, как бронетанк с наведенными орудиями. — Я тебе сам скажу, почему ты нас предал. Ты понял, что дело не выгорит, и быстренько соскочил. Дай угадаю — возглавил потом комицию по расследованию мятежа?
Гай чуть ссутулился, смуглое лицо его посерело, он даже поднял было руку в протестующем жесте, но тут же остановил себя, выпрямился, вздернул подбородок.
— Туше. Хорошо же ты меня знаешь. Да, комицию я возглавил.
Конрад замер, будто споткнулся. Наверное, ждал, что родич, вопреки всему, опровергнет обвинения.
— Что-то с чем-то не сошлось, стало ясно, что ни диктатором в начавшейся войне, ни даже военным консулом тебе не стать, и ты вильнул, — горько прибавил он после паузы. — Ловко сманеврировал. И каково тебе было рассматривать дела? Запирать навеки блестящих офицеров? Тридцать восемь моих соратников погибли, сошли с ума или гниют где-то в заточении. Отправлять на расстрел Поллукса Мартелла, Клавдию Юнию, молодого Марция. Обрекать их на вечное забвение! А ведь я помню, как ты произносил заздравные речи на празднике его вступления в должность!
— Хватит слезу выжимать! Все знали, на что идут, ввязываясь в мятеж. Невинных детей там не было.
— Я десять лет провел в могиле и могу позволить себе назвать вещи своими именами.
— Десять лет — не так и много за измену Риму и сенату! Как думаешь, почему это тебя не расстреляли? Может, потому что именно я возглавил ту чертову комицию!
— Почему. Ты. Не привел. Флот, — Конрада будто заело, как тяжелый, заржавленный механизм.
— Не то чтобы я вообще не прислал флот! — сенатор повысил голос и в нем вдруг проявилась дребезжащая нота.
— Флот, да не тот!
— Хорошо, вот тебе правда! Я не захотел бросать великий Рим в войну, пустив во главе парочку обезумевших полководцев.
— Ах ты!… Как же…
Конрад задохнулся, сжал кулаки. Гай зло оскалился. Похоже, эти двое уже не замечали Электру с Антонием, призраки былого окружали их.
— Вы же с Анной горячо поддерживали мой план!
— Вы с Анной оба рвались в бой, как акулы на кровь!
— Что же ты молчал, если был не согласен?
— Ты не слушал! А Анна сошла с ума. Я не мог поддержать ее безумие.
— Почему не предупредил!
— Я поздно узнал! Дать отбой тоже было поздно. А ты был готов засыпать трупами дорогу к своим идеям!
— А ты, значит, не был готов! Ради своего драгоценного величия! Ради возвышения имени, ради власти!
— Не такой ценой! Не ценой войны римлян с римлянами! Нашей целью должен был стать Халифат!
— Если бы тогда повоевали, не было бы всего этого дерьма теперь!
— Ах не было? Было бы еще как! Ты не слышал, что она несла в ночь перед мятежом! Авла, священная земля! Сияющие ангелы! Предназначение! Гибель Рима! Она бы повела флот и государство в пропасть, а ты пошел бы за ней, как пес на веревочке, потому что ничего не видел, кроме своей чаемой войны! Конечно, я изменил решение, выслушав ее. Ты не представляешь, что она…
Тут Гай опомнился, бросил взгляд на застывшую Электру, и мигом прикусил язык.
— Конрад, я не мог, — сказал он уже тише, почти умоляющим тоном. — Просто поверь мне. Я говорил с ней в ту ночь и ясно понял, что она сошла с ума. Я не мог позволить раскрутиться этому маховику и употребил все свое влияние в сенате, чтобы для подавления бунта прислали Второй флот вместо Третьего. Да, я предал тебя, твоих людей — считай так. Но это было ради высшего блага. Допустимая жертва ради спасения остального. Мало того, это я приказал бомбить Авлу спустя десять лет. Потому что она все еще рвется туда — и я не знаю, зачем. Прости меня. Все что я смог тогда сделать, это избавить тебя от расстрела.
Конрад не отвечал, шея и уши его налились багровым. Он не сводил прищуренных глаз с Гая.
Если кинется — я ведь его не удержу, подумала Электра. Ни словом, ни делом. Прав Антоний, тут нас и закопают, как нежелательных свидетелей этого запоздавшего на десять лет откровенного разговора.
Однако огромный легионер только молча протянул руку к молоденькой пинии, все еще не отрывая взгляда от побледневшего родича, коротко двинул пальцами — тонкий стволик хрустнул и сломался. Настала дительная и, казалось, окончательная тишина. Потом Гай кратко прикрыл глаза и поднялся. Конрад смотрел на него, не говоря ни слова.
— Мы с Конрадом Марциалом пройдемся, — сказал сенатор. — Извините нас.
Антоний задумчиво проводил их взглядом. Высоченный и широченный Махайрод, на котором даже серая роба без знаков различия сидела как генеральская форма, и хрупкий усталый Гай в штанах и шлепанцах. Электре показалось, что они шли молча, а может, разговаривали в чипах.
