Словно ладонью кто-то провел мне по глазам, смывая-срывая пелену нанесенную страхом и неизведанностью ощущений. Я даже поймал себя на мысли, что очень хочется оглянуться. С тем, чтобы удостовериться на том ли самом корабле нахожусь теперь. И чувство-то я уже заранее знал – то чувство, которое должен был испытать, стоило действительно повернуть голову – удивление. Я должен был удивиться тому, что все еще на «Капитаньи»... А кто сказал, что многочасовое блуждание по угольно, прямо-таки адски черным коридорам крейсера проходит бесследно для разума?...... Но вот прошел миг и я снова стал самим собой – тем самым Артом Роничем, супер шпионом и штатным спасателем Вселенной.
– Да мне тоже как-то не по себе, – хмыкнул я и сделал еще один шаг вперед. – Давно я уже не падал на необитаемые планеты в разваливающихся на части космолетах... – и я еще раз шагнул. – И темноты с детства...
Плевать я хотел на темноту. Я еще ходить-то, как следует, не умел, а уже в кромешной тьме крался на соседний участок за дынефиниками... Если бы кто-нибудь рискнул сказать тогда, в ту славную пору моего сопливо-счастливого детства, что подпрыгну на полметра от одного вида обычной... ну даже и не совсем обычной, но все же вполне... ну, в общем, от одного вида девушки с Марса, я бы того наглеца из рогатки бы расстрелял. Жестокое было время...
Я с Ларосса. Моя Родина, может быть, и далековата от Земли, но суп мы там не плетеными башмаками едим (дословный перевод). Я прекрасно знал о сидерах с Красной Планеты, и тем не менее...
Впрочем...
– Я думаю сейчас не совсем подходящее время для шуток, господин Ронич, – четко выговорила она тем самым тоном, которым зачитывала ультиматумы сумасшедшему командору де Кастро. – Энергии настолько мало, что Элу пришлось отключить вспомогательные и частично архивные блоки долговременной памяти, чтобы осветить вам путь...
– Данко для этой цели использовал свое сердце... – вырвалось у меня.
– Генетические опыты над людьми запрещены со времен сенатора МакЛораха, – менторским тоном напомнила Юлька, а мне вдруг стало стыдно. Юлька ведь могла подумать, будто мне наплевать на Элсуса...
– – Да я не об этом, – чуть слышно пробормотал я, чувствуя, что жар разливается по лицу. И тут же поспешил сменить тему:
– Неужели положение настолько серьезно?
– Мы с Элом так и не смогли определить по каким именно параметрам «Звездный Якорь» выбирает цели, но «Палладии» остался невредимым на нижней орбите. Крейсер же потерял практически всю энергию и, что еще более странно и страшно, продолжает ее терять. Если в течение ближайших пятидесяти часов «Якорь» не ослабит давление, мы потеряем Эла навсегда... Но и это еще не все...
– Что же может быть хуже? – воскликнул я. Нужно признаться, не совсем искренне это получилось. На самом деле в предчувствии угрозы моей собственной обожаемой жизни аж задницу свело.
– Тепловой баланс судна больше не поддерживается, – продолжила, видимо не заметив неискренности, совершенно ровным, бесцветным голосом продолжила Сыртова. – Температура внутри «Капитаньи» плавно падает. Спустя три часа мы начнем ощутимо мерзнуть. Кроме того...
Я был готов померзнуть немного и поэтому не считал это большой проблемой. Однако продолжал внимательно слушать хозяйку мертвого звездолета, подозревая, что за ее «кроме того» прячется настоящая беда.
– ... Корпус крейсера совершенно не пострадал при посадке...
Я тяжело вздохнул, чем вызвал паузу в речи Юльки сопровождаемую весьма многозначительным взглядом.
– ... А система регенерации воздуха без энергии. У нас есть запас примерно в сорок часов. Потом... Либо у нас есть выбор – выжить самим еще десяток часов, либо спасти Элсуса.
Она замолчала. Я тоже не о чем ее не стал спрашивать. Не очень-то верилось, что ее ярко-алые губки перечислили все несчастья, которые нас постигли.
– Единственный доступный спуск к предполагаемому местоположению систем «Звездного якоря» находится точно под двигательным отсеком «Капитаньи», – совсем уже тихо проговорила Юлька Сыртова. – Чтобы добраться туда, нужно сдвинуть с места крейсер...
Я должен был принять решение...
Перед необходимостью делать выбор стоял не я один, но от этого легче не становилось.
Разговаривать не хотелось. К счастью, тоже чувствовали и все остальные, так что ко мне ни кто не приставал. Все воинство, словно моржи на лежбище, оккупировали пляж, заливаемый теперь ручьями и с верху, с неба, и со стороны острова. Это тоже не располагало к словоохотливости.
Комиссар Лукреция Лу собрала всю свою ячейку у самого моря. Остальные, кому так же, как и мне, нужно было сделать выбор, попросту валялись на кварцевом песке.
– Эй, лейтенант, – кряхтя, приподнялся на локте один из троих сержантов. – Если я пойду с тобой, моя зарплата все так же будет начисляться?
– Конечно, – равнодушно выговорил я. И добавил про себя:
– Только, что ты купишь на свои деньги?!
– А если я останусь здесь? – не унимался тот.
Ему нужны были доводы в пользу пешего похода через весь остров со мной, хотя тело, и без того утомленное многодневными муками повышенной гравитации, активно сопротивлялось. Я его прекрасно понимал. Точно в том же положении находился и я. И точно так же, как и бравый прежде сержант, уговаривал тело в необходимости мной же затеянного похода.
– А если останусь? – более настойчиво повторил свой вопрос боец.
– Спроси комми...
– А, правда, что комми упразднили деньги? – старательно маскируя активную заинтересованность напускным равнодушием, поинтересовался сержант.
– Я тоже это слышал, – дипломатично отговорился я.
Действительно, Центральный Комитет решил, что Чучхе не совместимо с деньгами. Но мне-то нужно было, чтобы люди сами приняли решение. Поход обещал быть очень и очень трудным. И чрезвычайно опасным. Мне придется приказывать, и я хотел, чтобы приказам подчинялись безоговорочно. Для этого было нужно, чтобы солдаты пошли за мной добровольно.
– Все! – твердо сказал я и, прежде увеличив подачу энергии на сервоприводы бронекостюма, резко уселся. – Пора идти!
Припасы давно были разделены. Приличный кусок металлизированного брезента, как старший по званию, попросту забрал себе. Если из трех плазменных ружей составить пирамидку и накрыть сверху брезентом, то в образовавшемся шалашике вполне можно пару минут отдохнуть от потоков кислой на вкус влаги. Если ты почувствовал вдруг, что должен либо прекратить этот мокрый дурдом, либо отправиться в дурдом настоящий, такой вот брезент на вес золота...
Я с трудом поднялся на ноги, взвалил на плечи неподъемный без участия бронекостюма ранец и сверток драгоценной ткани, и, не оглядываясь, медленно пошагал в сторону страшного, смертельно опасного леса.
