как счастливые волки, охотиться на людей. Грач Чай был одним из самых известных их капитанов, и Брайант уже сталкивался с ним раньше.
Брайант задался вопросом, о чём думает Фелтри, лёжа здесь с этими микрофильмами, прижатыми к груди. Вместе с Брайантом и покойным Бадом Уоллесом, он провёл месяцы в звёздном архипелаге в поисках нового Варкона. Когда тот был обнаружен, он совершил там посадку и сфотографировал оборонительные сооружения. Нынешний Пограничный Комитет заплатит Фелтри за них очень крупную сумму, и тогда у них будет достаточно информации о варконидах, чтобы преподать им ещё один убедительный урок — возможно, заставить их покинуть Облако и отправиться прямо к Андромеде — если только они когда-нибудь получат плёнки и дополнительную информацию, хранящиеся в потрёпанной голове Фелтри.
Брайант предположил, что он, вероятно, думал о том, что варкониды сделают с ним, если поймают его. И он, вероятно, думал, что они не успокоятся, пока не поймают его. Они не могли себе этого позволить. Только не в том случае, если хотят продолжать жить в Пограничье на широкую ногу и никогда не получать ответных ударов. Только не в том случае, если они хотели продолжать жить, и точка.
Краешек солнца коснулся горизонта. Стало ужасно холодно. Воздух был совершенно сухим. Он, как острый нож, резал нос, горло и лёгкие. У Брайанта от боли текли слёзы и замёрзли на его запылённых щеках.
Поисковые группы варконидов начали возвращаться на свой корабль.
Мучаясь от холода и нетерпения, два человека ждали.
Крейсер взлетел в раскатах грома и сверкании пламени. Он направился на север, к горам.
Два человека с трудом поднялись на ноги и бросились бежать.
Солнце опустилось ещё ниже, и свет померк. Брайант пытался одновременно следить за пилоном, теперь почти неразличимым в красной дымке, и за компасом в своей руке. Он очень устал и очень замёрз. Ему было страшно. Затапливаемая тьмой равнина расстилалась вокруг него, шепча что-то, бесконечная и печальная. Он не думал, что сможет найти в ней какую-то определённую точку, не имея ни света, ни времени на поиски.
Фелтри больше не задавал вопросов. Казалось, он не хотел слышать ответы.
Моргая, напрягая зрение из-за ветра и сгущающихся сумерек, Брайант в последний раз взглянул на пилон и убрал компас.
— Вход должен быть здесь, — сказал он.
Они смотрели на клубящуюся пыль, на свои ноги, казалось, утопающие в тёмной крови.
Ничего.
— Давай немного разойдёмся, — сказал Брайант. — Ищи. Копай!
Роясь в пыли, они ползали на четвереньках, как две увечные собаки.
Солнце зашло. Последние неясные отблески погасли. Равнина почернела, и звёзды, разрозненные и далёкие, горели в небе, как бриллианты. Наступила ночь.
Замёрзшие руки Брайанта нащупали что-то твёрдое под слоем пыли.
— Вот, — прохрипел он. — Вот оно. Копай.
Они сгребали пыль и яростно бросали её чёрному ветру.
— Хватит, — выдохнул Брайант. — Вот. Они расставили их по кругу, чтобы легче было найти.
Он сильно надавил на торчащий стержень. Чернота зашевелилась.
Послышался звук, слабый и приглушённый.
Появился свет.
Круглый кусок металла поднялся над равниной, пыль сыпалась с его краёв. Порыв тёплого воздуха коснулся лица Брайанта. Он посмотрел на Фелтри, освещённого мягким белым светом, рассмеялся и крепко обнял его за плечи.
— Давай, — сказал он. — Заходи.
Они прошли под металлической секцией. Там был пол, тоже металлический, и толстая центральная колонна с пультом управления на ней.
— Работает как лифт, — сказал Брайант. — Видишь?
Он нажал на маленькую панель управления, и пол мягко опустился в шахту с металлическими стенами. Над ними закрылась секция крыши, отгородив их от суровой ночи. Они оказались в тепле и сиянии, в помещении с голыми стенами и единственной дверью.
Брайант достал из кармана свой талисман и поцеловал его.
— Разве я тебе не говорил? — спросил он и рассмеялся. — Разве не говорил? Видишь, всё в порядке. Мы дома.
Он распахнул дверь.
Почти сразу же какой-то чувствительный центр Брайанта подсказал ему, что что-то не так.
И всё же он ничего не заметил.
Он стоял прямо за дверью, рядом с ним был Фелтри, и это само по себе было странно, потому что раньше он никогда не входил в эту дверь иначе, как в одиночку. Внезапно он возненавидел Фелтри и решил, что в этом-то и проблема. Никому другому здесь делать было нечего. Это было его место, и только его.
Он понимал, что после всех тех трудностей, через которые он прошёл, чтобы привести Фелтри сюда — это предельно нелепая позиция. И идея-то была исключительно его собственной. Но Брайант устал от постоянного переутомления, устал постоянно бояться. Его нервы были на пределе. Его представление о времени, реальности и здравом смысле было крайне неустойчивым. Он злился на Фелтри и ничего не мог с этим поделать.
Момент возвращения должен был принадлежать ему одному.
Он медленно пересёк маленький круглый дворик, вымощенный голубым камнем, и подошёл к белым металлическим воротам, изготовленным из простой решётки. Ворота были открыты. За двадцать один год, минувший с тех пор, как он проходил через них в последний раз, к ним не должна была прикасаться ничья рука. Он попытался вспомнить, оставил ли их открытыми, но не смог.
Фелтри, держась позади Брайанта, последовал за ним через ворота, он ступал тихо и не произнёс ни слова. Брайант довольно много рассказывал ему о городе, пока они находились на борту разведчика. Фелтри был тактичным и достаточно мудрым человеком. Он понимал, что этот город был для Брайанта всем, чего ему не хватало в детстве, товарищем по играм и компаньоном, чудом и мечтой. Он постарался, насколько это было возможно, не мешать Брайанту воссоединиться с ним. Но он держался поближе к нему, и его воспалённые от пыли глаза смотрели настороженно, в них было поровну подозрения и изумления.
За воротами длинный прямой проспект вёл между рядами зданий к отдалённой площади. Здания были невысокими, максимум в три-четыре этажа. Судя по их обветшалой облицовке и стёртым очертаниям декоративной резьбы, они были очень старыми. Судя по выветренному виду камня, они были уже старыми, когда защитный купол закрыл небо, навсегда защитив строения от ветра, дождя и мороза.
Купол образовывал низкий свод, возвышаясь не более чем на пятьдесят футов над самыми высокими зданиями. Снаружи его покрывала красная пыль. Ни один из них не знал, насколько сильно, но, судя по тому, как далеко они спустились от поверхности, слой был толстым. Для Брайанта всё было как всегда. Фелтри почувствовал приближение приступа клаустрофобии. Он содрогнулся при
