Лихнис пришел ко мне чуть позже, когда я ждала ответ магистрата на просьбу об аудиенции. Я стояла на балкончике с низкими перилами, который сообщался с комнатой через проницаемую дверь-мембрану, собиралась с мыслями, выстраивала факты в подобие убедительной, логически обоснованной линии. Чистец внес сумятицу в мои мысли, пробил брешь в тонюсеньком слое уверенности. Я заглянула в космотеку и выяснила, что гнев Фантома уничтожал целые цивилизации. С другой стороны, жизнь на Невме существует лишь благодаря ему. В отсутствие крупных организмов именно Фантом поддерживает динамику местной атмосферы — поглощает углекислый газ и выделяет кислород. Не верится, что машинный интеллект делает это исключительно ради себя.
Фантом терпит нас, даже поощряет наше присутствие на Невме. Только неизвестно, пощадит он меня или сочтет назойливой. Я смотрела в голубое небо, проколотое золотыми башнями Имира, и гадала, хватит ли мне пороху сделать все, что нужно.
За спиной раздался голос Лихниса:
— Глянь, что я принес.
Я обернулась: Лихнис входил на балкон с куском шоколадного кекса в салфетке.
— Спасибо.
— Аппетит у меня не лучше твоего, но я надеялся, что твой проснется ближе к полудню.
Я взяла кекс и откусила кусочек:
— Ты, как всегда, прав. Мандражирую, а есть хочется. Ну, что скажешь, как мы с тобой держались за завтраком?
— Отвратительно. Хотя в такой ситуации не облажаться было трудно.
— Меня удивил Чистец.
— А меня — нет. Этот пройдоха в лидеры выбивается. При Овсянице и других альфа-самцах шансов у него не было, а сейчас — пожалуйста, дорога расчищена.
— Про альфа-самок не забывай.
— Видела, как он командовал за столом? Будто мы его императором признали! Хватило наглости заявить, что я попрал традиции Линии! По традиции в Линии равноправие, то есть никаких лидеров.
— В критической ситуации разрешается создать актив, группу для принятия решений.
— Да, но мы чуть ли не со дня основания обходимся без актива. Отгадай, кто выступил первый, когда предложили создать актив? Небось наш император его и предложил. Зачем нам актив? Прямое голосование подходит идеально, особенно сейчас.
— Другие шаттерлинги осадят Чистеца. Друзья у нас еще есть. Заметил, как они сплотились, когда я заговорила о визите к магистрату? Половина собравшихся меня поддержала.
— Хм.
— Что значит «хм»?
— Ничего особенного. Просто думаю, была ли та поддержка искренней.
— Разве могла она быть неискренней?
— Кое-кто надеется, что ты получишь отказ от магистрата и опозоришься на всю Невму. А кое-кто — совершенно не удивлюсь! — ждет, что попадешь к Фантому и опозоришься.
— Смерти мне никто не желает.
— Верно, они твари, но не такие. Кое-кто нас с тобой не любит, но мы семья. Я бы никогда не пожелал смерти другому шаттерлингу Горечавки. Думаю, остальные от меня не отличаются.
— Надеюсь. Меня очень беспокоит наказание. Оно мечом надо мной висит.
— Если с Геспером получится удачно, может, и проблемы наши разрешатся сами собой.
— Все сразу?
— Ну, хоть некоторые. Геспер заступится за нас. Кто усомнится в словах человека-машины?
— Иначе говоря, вырисовывается еще одна причина рискнуть всем ради встречи с Фантомом.
— Ага. Ради этого и ради дружбы с Геспером. Мне вообще его не хватает.
— Я тут статей из космотеки начиталась. Чистец не преувеличивает — с Фантомом шутки плохи, так что риск огромный.
— Рискуем мы с тех пор, как нас создали.
— Точно. — Я доела кекс и принялась складывать из салфетки голубка. — Спасибо, что заботишься обо мне. Что бы ни случилось — и здесь, и после Невмы, — я рада, что мы вместе.
— Я без тебя с места не сдвинусь.
— По крайней мере, наша связь больше не тайна. Шифроваться незачем.
— Мы поплатимся, — мрачно предрек Лихнис. — Рано или поздно нам предъявят счет. Надеюсь, ты это понимаешь.
Бумажный голубок был готов — с желтовато-коричневым глазами и раскрашенными перьями. Голубь хлопал крыльями. Я выпустила его и проводила взглядом: лети, лети навстречу контейнеру для макулатуры. Мы с Лихнисом взялись за руки, потом крепко обнялись.
— Пусть делают что хотят. Я готова к худшему.
Тут у меня в комнате раздался звонок.
Кабинет Джиндабин находился на самом верху башни, в четырехгранном куполе с прекрасным видом, открывающимся в любую сторону. На стенах вместо декоративных сабель висели крылья — синие, зеленые, ярко-красные; их глянцевитые грани покрывали волнистые имирские письмена. Там же были фотографии и пара произведений невмского искусства, очень напоминающих схемы замысловатых садовых лабиринтов. Три выпуклых окна выходили на город, целый лес золотых шпилей, за четвертым к горизонту тянулись бесконечные барханы серебристой пустыни. День стоял ясный, тихий, и в самой дальней дали я разглядела одинокую белую башню.
— Ваша просьба очень необычна, — проговорила Джиндабин, когда мы уселись лицом к ее столу. — Поймите, подозрительность моя вполне естественна. Линия Горечавки никогда не интересовалась нашей планетой, и вдруг вы желаете заглянуть в ее святая святых.
На столе магистрата стояло нечто вроде кальяна — яркий, деловито фырчащий чайничек с трубками и клапанами. Длинный, набранный из сегментов шланг заканчивался мундштуком, который магистрат то и дело подносила ко рту. Нам с Лихнисом подали имбирный чай — чашки весело звенели у нас в руках.
— Ваше внимание очень приятно, — продолжала Джиндабин, — но я чувствую себя девушкой, которую обольщает коварный кавалер. Что ваши космотеки говорят о Фантоме?
— Фантом — фракто-коагуляция, — ответила я. — Сейчас это воздушное существо, совокупность разрозненных элементов, а некогда он был человеком, носителем человеческого разума. Возможно, этот человек жил на Золотом Часе и звали его Вальмик.
— По-моему, мы впустую тратим время.
Тут вмешался Лихнис:
— Космотека говорит, что Фантом Воздуха воскрешал мертвых — и биологических существ, и механических.
— Для начала он убил множество существ.
— В космотеке указывается, что там не обошлось без провокаций, — заметил Лихнис, — мол, жертвы совершали действия, заведомо неприятные Фантому.
— Провоцировать Фантома ни один из погибших не хотел. Каждый из них считал себя умнее своих предшественников.
— Мы так не считаем, — покачала головой я, — и прекрасно понимаем, что прямой контакт можем не пережить. Но рискнуть готовы. Это ради нашего друга.
Джиндабин пососала мундштук — в чайничке закипело.
— Ради человека-машины. Может, стоит передать его заботам Каденции и Каскада?
— С ними мы, разумеется, посоветуемся, — заверила я, — но Геспер, видимо, чувствовал, что у Фантома больше шансов спасти его, чем у собратьев-роботов.
Джиндабин потерла щеку, поросшую тонкой золотистой шерстью. Пока свет не падал под определенным углом, шерсть поразительно напоминала человеческую кожу.
— Вы ставите меня в пренеприятнейшее положение.
— Нет, мы ходатайствуем о правах доступа, которые до нас получали очень многие путешественники, — поправила я.
— Тогда время было другое, а Фантом более предсказуем. За последние — нет, не годы — века он стал куда капризнее. Неприятные инциденты уже случались. Научный совет убедил власти, что внеплановые посещения недопустимы. До сих пор недовольство Фантома вымещалось на одиночках или на небольших группах, но вдруг он вообще не пожелает видеть людей на Невме? Говорят, именно он уничтожил Пластиков, а потом Кормильцев.
— Если бы его тяготили люди, он бы давно избавился от вас, — заметил Лихнис.
— Вам легко говорить, вы — гости, можете улететь когда пожелаете и не обязаны Фантому воздухом, которым дышите.
— Конечно, просьба необычна, и вы вправе нам отказать, — примирительно сказала я. — Обещаю в точности следовать рекомендациям научного совета. При малейших признаках недовольства со стороны Фантома контакт я прерву.
— Знаете ведь, что отказать я не могу, — посетовала Джиндабин.
— Еще как можете, — возразила я.
— Неужели? Притом что Линия Горечавки следит за каждым моим шагом? На орбите нет и пятидесяти кораблей, но мы четко представляем, что они сотворят, если мы проявим строптивость. Башни превратятся в пыль, на Невме даже руин Дара Небес не останется.
— Мы не такие, — заверил Лихнис. — Мы не терроризировать вас пришли.
— Это вы так думаете. Видимо, не склонны к террору — как человек, как личность. Но вместе вы — Линия. Линии всегда добиваются желаемого. Исключений нет.
— Но мы же с просьбой к вам обратились, — жалобно напомнила я.
— В полной уверенности, что в итоге я соглашусь.
— Линия Горечавки не такая, — повторил Лихнис. — Террор и давление не в нашем духе.
