Первый и Второй иногда и спорили. Со стороны это было немного глупо, так, как по крайней мере, последние 4 миллиона лет не приводило ни к каким последствиям. До этого тоже не приводило ни к каким последствиям, поскольку планета Бюст — 486 была такова, что там имелись одни только причины; а следствия слабо давали себя знать; или, точнее говоря, давали себя знать в других точках космического пространства.
(Например, у нас на Земле, на улице Степана Разина, в доме 35 в квартире № 9. Как вы помните, именно запнувшись о бюст, землянин едва не сломал себе палец).
…Представьте себе, как и в прошлый раз, каменную пустыню, которую — если быть честным — мог спроектировать какой-нибудь спившийся и обозлившийся на весь белый свет каменщик; да и то исключительно в том случае, если бы работал на своем месте тысячу лет — и все это время неукротимо пьянствовал!
Отвратительная местность…
Действующие лица прежние: Первый и Второй.
Второй: Но ты забываешь о долге! Постоянно забываешь о долге.
Первый: Я-то?
Второй: Вот именно. Обо всем должен помнить я один.
Первый: О чем же ты помнишь?
Второй: Я сказал не конкретно, а для примера. Я должен помнить о долге!
Первый: И что же ты о нем помнишь? Для примера?
Второй: Должен быть долг. Иначе наше существование станет бессмысленной тратой времени.
Первый: Ты имеешь в виду выделенный класс инерциальных систем отсчета?
Второй: А?
Первый: Которые формируют некоторую совокупность одинаково равномерно и прямолинейно движущихся наблюдателей, заполняющих все пространство?
Второй: Наше пространство никто не заполняет. Почти никто.
Первый: Это обывательская точка зрения. А еще толкуешь о долге.
Второй: Не толкую, а напоминаю.
Первый: Это одно и то же.
Второй: (после непродолжительного молчания)'. Мы не вправе пренебрегать своим долгом. Если мы пренебрежем им один раз, потом второй, потом третий, четвертый… Ты меня понимаешь?
Первый: Понимаю.
Второй:…то со временем это войдет в привычку. Граждане Великой Империи не могут пренебрегать своим долгом.
Первый: Могут, но не должны.
Второй: Не встревай. Егозишь, как шило.
Первый: Хорошо, не буду встревать. Что же я стану делать? Второй: Не пренебрегать своим долгом.
Второй: Мы — народ, в этом все дело.
Первый: Да?
Второй: Великий народ!
Первый: Где?
Второй: Куда ни кинь взор.
Первый: Никого нет.
Второй: Просто ты не можешь повернуть голову. Потому не видишь, что делается дальше твоего носа.
Первый: Такова суть Великой Реформы. Кто это говорил?
Второй: Я. Или ты. Сейчас уже не важно. Однако, если ты окинешь взором…
Первый: Ну?
Второй:…наши необозримые просторы; могучие города и веси… Первый: Могучие веси? По-моему, ты зарапортовался.
Второй:…то сам убедишься, что только великому народу под силу сложить эти гимны! Утверждающие приоритет духа…
Первый: Над чем?
Второй: Что ты сказал?
Первый: Я спрашиваю: приоритет духа над чем?
Второй: Ни над чем. Просто приоритет.
Первый: Такого не может быть. Грамматика не допускает.
Второй: Мы можем разглагольствовать сколько угодно… Вести дискуссии… А следует просто выполнять свой долг! Не ерничать, не глазеть по сторонам!
Первый: Мы и не глазеем. Поскольку..
— Три водки, два пива, — громко выговорил жилец девятой квартиры Анатолий. — Иначе я развалюсь на атомы.
В Лекционном зале стоял заинтересованный гул.
Слушатели ждали Лектора, а пока обменивались впечатлениями.
— Стареющая цивилизация…
— Безусловно! Целый набор признаков… В «Истории космических цивилизаций» (издание второе, страница 681) можно прочитать…
— Пафос как признак вселенского маразма!
— Плюс — гипертрофированные самооценки…
— Размытый, но еще явственный след тоталитарного управления; эти «первый»-«второй»…
Обсуждая, Слушатели не сразу заметили, что за кафедрой стоит Лектор и с интересом прислушивается к их репликам.
— А вы что скажете? — обратился он к самому юному Слушателю, который сидел на первом ряду, выставив вперед ноги в гигантских кроссовках.
— Снова Зонд Брейсуэлла, — объявил молодой человек. — Старая надежда сформировать своих поставщиков информации из местного материала…
— А по поводу стареющей цивилизации?
— Согласен с… ними (юный Слушатель указал на задние ряды). Крепкий космический маразм.
— Но как же они запустили Зонд?
Молодой человек пожал плечами.
— А они запустили его давно, — почти не задумываясь, ответил он. — Пока еще не пребывали… в ступоре. И вот покуда этот космический разведчик — зонд — шел, а потом обживался в условиях новой цивилизации, чтобы создать себе помощников из местного материала, — они состарились.
— Вы хотите сказать, что на этот раз зонд-разведчик (известный в истории Космоса как Зонд Брейсуэлла) явился на планету Земля в качестве бюста?
— Ага. Да и как еще? У них там, по-моему, больше ничего нету.
— Что ж, господа, совсем неплохо, — обращаясь ко всем, — заявил Лектор. — Остается суммировать наши рассуждения…
В коридоре девятой квартиры, упирающемся в двери уборной, было темно. Слабое пламя свечи едва освещало сидевшего у стенки человека и каменный бюст, развернутый профилем в сторону уборной.
Человек был жилец квартиры Анатолий, а бюст — просто бюст. Впрочем, если верить внезапному видению Анатолия, этот бюст был космонавтом-разведчиком, посланцем другого мира.
Анатолий, в руке которого откуда-то появилась бутылка, сделал два или три глотка, перемежая их мерной речью. Он говорил:
— Я — землянин… Я — землянин…
Будто какие-нибудь позывные, право…
— Мы — похожи! — говорил Анатолий каменному истукану. — У нас есть глаза, и у вас есть глаза. У нас есть уши, и у вас есть уши. У нас есть нос, и у вас есть нос. У нас…
Но дальше перечислять не имело смысла; больше у бюста ничего не было, на то он и бюст… И все-таки, по некоторым признакам можно заключить, что Анатолий не напрасно трудился, стараясь выйти на контакт.
Сидя почти у самого порога коммунальной уборной, скромный землянин сделал свое дело. Каменный истукан откликнулся, хотя и ничего не сказал в ответ. Или Анатолий не расслышал? Во всяком случае, сигнал на далекую планету был отправлен. Это — факт, тут уж ничего не попишешь.
