— Это что за Павлик Морозов? — наконец вымолвил он и присел перед бюстом на корточки.
— И лицо… с выражением… — выговорил жилец. — Минин и Пожарский какой-то…
— Ты чего? — обратился Анатолий прямо к бюсту. — Толку-то молчать…
И тут исследователя будто обнесло.
Во всяком случае, что-то в девятой квартире определенно изменилось. Как будто тут внезапно открыли форточку… Или что-то в этом роде…
Повинуясь незнакомому чувству, Анатолий аккуратно поместил бутылку со свечой к стене и сам присел тут же рядом: слева — свеча, справа — бюст.
В эту самую минуту (по космическим часам), на расстоянии 12 тысяч световых лет от Земли, на пустой черной равнине разговаривали двое. Их звали Первый и Второй.
Первый: Философ должен смотреть вверх. Вверх! Он не сенатор, чтобы искать что-то под ногами.
Второй: Что же искать сенатору под ногами? Корм?
Первый: Не ерничай. Ты прекрасно знаешь, что никакого корма там нет и быть не может.
Второй: Знаю. Ни там, ни где-либо еще. Вот я и говорю: Философ должен смотреть вверх. Верх — это перспектива. Если бы был телескоп…
Первый: Ну, был бы телескоп! Допустим. Что бы ты стал с ним делать?
Второй: Наметил бы перспективу.
Первый: Но твоя голова не движется. Шея — каменная… Какая перспектива?
Второй: Теоретически…
Первый: Теория, практика! Посмотри вокруг!
Второй: Я не могу в о к р у г. Я могу только перед собой. В этом суть Великой Реформы.
Первый: Суть? Прекрасно сказано!
Второй: Зерно. Каждый видит не дальше своего носа. Фигурально выражаясь… Психологически это абсолютно мотивированно. Человека не гнетут воспоминания…
Первый: Воспоминания? Что это значит? Я забыл.
Второй: В этом весь смысл. Не тащить на себе груз прошлого.
Первый: А будущего?
Второй: И будущего. Вообще никакой груз. Чтобы руки были свободны…
Первый: Да ведь нету никаких рук.
Второй: Фигурально выражаясь…
— Не понял, — громко выговорил жилец девятой квартиры Анатолий. И, поколебавшись, прибавил: — Прошу повторить.
Тут Анатолий беспричинно засмеялся и объявил в черную пустоту коридора:
— Дубль два! Фигурально выражаясь…
Действие происходит, как и в первом
случае, на расстоянии (приблизительно) 12 тысяч световых лет от Земли.
Представьте себе каменную равнину под черным небом. Безнадежный пейзаж, однако — характерный для миров, разбросанных в бесконечном космосе.
На равнине разговаривают двое — Первый и Второй.
Первый: Оратор должен указывать вперед. Во всяком случае, его рука должна быть устремлена вперед в символическом жесте.
Второй (с огромным раздражением): Какая рука? Ты забыл, никакой руки нет, уже сто раз говорилось…
Первый: Это — частность!
Второй: Ничего себе частность… Ну, хорошо, хорошо… А ноги — тоже частность, по-твоему?
Первый (решительно): Если на то пошло, даже голова — частность.
Второй: Что же составляет суть?
Первый (уклончиво): Бюст — гордое имя…
Второй: Слышал сто раз!
Первый: Это звучит гордо.
Второй: Ну?
Первый: Ну и все. Что тебе еще нужно?
Второй: Мне-то ничего… Просто удивительно: ни рук, ни ног, ни, считай, головы — а все звучим гордо…
Первый: Тут все дело в великой истории. В вехах.
Второй: Вехи — похоже на ветошь…
Первый (гнет свое): Отсюда и гордость. Твердые убеждения. Дело не в руках или ногах. У сороконожки, например, сорок ног — а что толку?
Второй: Она может бегать.
Первый (с триумфом): Найди мне хоть одну сороконожку!
Второй: Нету…
Первый: То-то и оно. Нету. А мы — есть.
Сидевший между свечой и бюстом Анатолий с упреком покачал головой.
— Что толку от стихов? — заметил он, раздумавшись. — Хоть с утра до ночи разговаривай, как Сергей Михалков… А смысл? Гори, письмо любви!..
Дело в том, что Анатолию почудилось, что невидимые голоса разговаривают стихами. Хотя ощущение было, безусловно, ошибочным: в речах космических туземцев была проза, одна только проза…
Космические собеседники Первый и Второй так привыкли к своему странному (на наш взгляд) окружению, что оно совсем не казалось им странным.
Ни мертвые каменные поля, простирающиеся сколько хватало глаз, тут и там; ни неподвижное черное небо, в котором почти не было видно звезд; ни абсолютное одиночество.
Впрочем, это последнее обстоятельство никак нельзя считать бесспорным, и вот почему. Первый и Второй не были единственными обитателями пустынной планеты. Там было немало и других обитателей; но все дело в том, что и те также были Первый и Второй; то есть либо Первый, либо Второй.
Этот парадокс не имел к Космосу (вообще-то набитому парадоксами) совершенно никакого отношения. Не было это и заурядным надувательством. Просто несколько миллионов лет назад всему населению планеты было — ради поддержания порядка — предложено рассчитаться на первый и второй. Так они и сделали, и с тех пор именно стали Первым и Вторым — каждый.
Теперь уже не было никакого смысла спорить над целесообразностью решения, принятого 5 миллионов лет назад. Зачем? Тем более, это решение не принесло видимого вреда. Другое дело — невидимый вред; но в историях разных цивилизаций полным-полного невидимого вреда, который наносят даже самые невинные обстоятельства. Например, какие-нибудь хлор и бромсодержащие фрионы, а попросту выражаясь — антропогенный фактор! По поводу последнего можете не удивляться: так попросту выражаются все кому не лень — во всяком случае, все разумные обитатели видимой части Вселенной. Такие выражения служат неоспоримым доказательством их разума.
Вернемся, однако, к далекой, в нашем исчислении, планете, где жители послушно поделились на Первый — Второй.
Называлась планета Бюст — 486.
Сразу отметим, что цифра 486 ничего решительно не значила. Это была первая попавшаяся цифра, которая пришла в голову авторам идеи. Да и дело там было не в самой цифре, а в том, чтобы какая-нибудь цифра была, а иначе получалось глупо и несолидно: Бюст. Для планеты это было явно маловато и наводило на мысль о каком-нибудь провинциальном магазине…
