В своем послании AM 5 с Мотца просит разрешения перевестись сюда: в нем «прорезался», по его собственному выражению, интерес к наблюдению за фарсом.
Ох, Клорати, — пишет он, — как трудно терпеть этих восхитительных мотцанцев! Они делают только то, что неизбежно даст какой угодно, но вещественный результат. Все, что они говорят, основано исключительно на «самой жизни». А теперь, когда уехал губернатор Грайс, вместе с ним исчезли те знаменитые «несоответствия», слушая которые я привык получать такое удовольствие. Из них осталось только одно, — а именно: эти мотцанцы, хотят они того или нет, но они те же сириане. Их спасает полнейшее отсутствие воображения, их ход мысли таков: «Мы хорошие. Мы сириане. Значит, Сириус хорош». Они готовятся к вторжению Сириуса с таким же воодушевлением, с каким обрабатывают какой-нибудь участок пустыни, превращая его в поселение. После общения с Грайсом они теперь уверены, что Волиен не обойдется без их руководящих указаний. Когда я позволил себе предположить, в своем эксцентричном стиле, который я тут достаточно отточил, чтобы не поддаваться их торжественным манерам (и который, естественно, вполне закономерно вызывает их недоверие), а вдруг на Волиене не все такие, как Грайс, у них остекленели глаза: они мыслят совершенно одинаково, поскольку все «закалены в огне» (простите мой пафос) своих общих трудностей, так что представить себе не могут такую планету, на которой жители все разные. Клорати, спасите меня, позвольте переехать на Волиен!
На что я ответил следующим посланием:
Я допускаю, что Вы сами не отдаете себе отчета, но сам этот Ваш «эксцентричный стиль», нарочитая полускрытая насмешка, «наслаждение» и есть точно такое же потакание, уступка в душе своей потенциальной склонности к анархии, которая послужила причиной того, что целое поколение волиенцев из высших кругов стали (в той или иной степени) агентами Сириуса. Вы не чувствуете сходства в тональности, в «нюансах». Помню, я сам читал лекции, которые Вы посещали, как раз об этом периоде на Волиене, поскольку он хорошо иллюстрирует законы появления внутренней неудовлетворенности, измены. Вы помните ту лекцию, которая называлась «Потому что если достигнут успех, никто не смеет назвать это предательством»? Очевидно, не помните. Не для того вы направлены агентом Канопуса в этот (скажу честно) не самый привлекательный уголок Галактики, чтобы развивать свой вкус к изучению исторической аномалии. Которая, кстати, почти всегда является результатом самомнения, — и не случайно, что именно тот класс общества Волиена, который по своему воспитанию считал себя естественными правителями страны, был обучен этой глубокой и всеобъемлющей легкости мышления — гордости тех, кто считает себя лучше других. Из гордости проистекает удовольствие, которое дает наблюдение за аномалиями, всегда сопровождающими столкновение планет. Ладно, я считаю, что до определенной степени этот эксцентричный стиль можно допустить, он даже необходим, если есть желание избежать депрессии и упадка духа, которые неизбежно возникают, как подумаешь, с каким расточительством Галактика, или, как говорят волиенцы, природа свое возьмет. Но стоит хоть на один шаг выйти за пределы этого некоторого допущения, и начинается презрение к окружающим, и вскоре уже станешь раздуваться от радости — вот, мол, какой я умный. Агент AM 5 из КАНОПУСА! Будьте добры выполнять свою работу в соответствии с полученным заданием и уймите свое веселье при исполнении служебных обязанностей! Между прочим, согласно расписанию, Вам предстоит явиться на Волиен вместе с армиями завоевателей-мотцанцев, но не воображайте, что при этом Вам представится много возможностей повеселиться.
В ответ на этот выговор или, скорее, напоминание мне пришло сдержанное признание, что выговор был своевременным.
По делу Грайса прошло предварительное слушание. Спаскок, в последнем приступе профессионального негодования, формально признал, что этот иск следовало бы отклонить. Разговор происходил в небольшом зале вне помещения суда общей юрисдикции. Присутствовали Спаскок, трое экспертов-консультантов, Грайс, Инсент, несколько судейских чиновников. Все эксперты-консультанты не скрывали своей неловкости.
— На чем вы основываете свое «Обвинение»? — спросил главный эксперт.
— На первой статье нашей Волиенской Конституции, — сказал Грайс. Он стоял, выпрямившись, с горящими глазами, и явно чувствовал себя Воплощением Суда Истории над Волиеном.
— Прошу зачитать эту статью.
— «Волиен гарантирует защиту всех граждан и материальное обеспечение их в соответствии с современным уровнем разработки своих природных ресурсов и с развитием и ростом знаний о природе законов Волиена и законов динамики развития общества Волиена».
Грайс вслушивался в эти слова, как будто каждое из них было обвинением, с которым все должны согласиться, и с торжеством ждал.
Трое экспертов-консультантов старались не встречаться взглядами друг с другом.
Спаскок сказал:
— По моему мнению, сплошной бред.
— Почему, Спаски? — потребовал ответа Грайс. — Прости, я хотел сказать, господин защитник. Или Волиен отдает себе отчет в том, что он — она, империя, — оно, государство, заявляет, или не отдает. Какой смысл в Конституции, если считать смешным сам вопрос, следует ли ее вообще чтить?
У Инсента был совершенно несчастный вид.
— Ну да, все мы это знаем, но…
— Что именно ты знаешь? Эта конкретная статья, ключевая статья всей Конституции, поставлена первой потому, что когда основной закон пересматривали, оказалось, что прежнее законодательство вообще никак не учитывало современный уровень развития социологии и психологии. И тогда законы были аномалией, а уж теперь — тем более.
— Одну минуточку, — вмешался главный эксперт. — Кто такой Волиен в этом контексте? Конкретно кто или что есть оно — которое «гарантирует»?
— Очевидно, правительство.
— Это не так просто, согласен? — заговорил Спаскок. — Правительства приходят и уходят. Тогда означает ли в данном случае «Волиен» неких постоянных официальных лиц?
— Конечно, нет. И так ясно, что такое Волиен, — сказал Грайс. — Это дух преемственности… — И, поскольку Спаскок и главный эксперт были готовы оспорить эту довольно неубедительную концепцию, он добавил: — Если «Волиен» может «гарантировать», должно же быть что-то постоянное, чтобы обеспечивать эту гарантию, даже если это что-то не так легко обозначить.
— Довольно логично, — согласился Спаскок, — но, с моей точки зрения, полный вздор. Прежде всего, если бы «Волиен» должен был постоянно реформировать свои структуры в соответствии с развитием науки, ему пришлось бы создать некий орган, специально для управления этими разработками и для воплощения их в указанные структуры.
