— Грустно сознавать: нам, цивилизованным существам, всё это известно, — тихо произнёс Олдувай.
— С первого раза не понимаем, нужно повторять! И даже церковь говорит об этом…
— А те, кто рассуждает, ничего не делают. Помимо моего отца. Вот его лишили субсидий.
— Поверь, я оценила его труд. И ты писал об этом. Хотела бы я испытывать к кому-то такие же чувства, как ты к отцу. Ведь ты любишь его?
— Просто очень уважаю его. Абсолютно разные вещи. Люблю-то я тебя.
Олдувай обнял Ребекку и поцеловал.
Человек, сидящий сзади на скамейке, нагнулся и хлопнул его по плечу:
— Нашли место! В храме Божьем!
— Бог бы мне позавидовал, — ответил Олдувай.
Выйдя из собора, они направились к железнодорожной станции, где поцелуи не запрещались.
— Ненавидел я отца. Но он был прав, пусть и общаться с ним было невозможно. Я сколотил состояние, исполняя музыку, — денег у меня намного больше, чем нужно. Стоило моей сестре Жози покончить с собой, я стал задумываться, что делать дальше и как распорядиться деньгами.
— Прибыль от выпуска песни?
— В частности, «Once a Fabulous Holiday». Смешно сказать, нынче испытываю к ней отвращение. Легкомысленная, бестолковая песня, а сделала меня миллионером. Заработал кучу универсалов! Жаль, не марок. Возможно, открою институт, где будут изучать, какие наши способности могут причинять такую же невыносимую боль, как моему отцу.
Ребекка едва понимала, что он имеет в виду. Просто сказала:
— Твоя книга принесёт ещё больше денег. Уверена, её переведут на многие языки мира.
— Хочу наконец сделать что-то стоящее, Бекки.
— Чем могу — помогу. Пытаешься этим оправдать себя в глазах отца?
— Нет, в своих собственных.
Он немного подумал и добавил с грустной улыбкой:
— Да, в глазах покойника, пусть я ненавидел старого ублюдка.
Девушка обернулась и увидела, как он её осматривал.
— Судя по всему, твоя ненависть к Богу сродни ненависти к отцу.
— Нисколько не сомневаюсь, идею Бога придумали отцы и короли для укрепления власти. Почему ещё он бесполый? Бекки, любимая, для меня богиня — ты. Стремлюсь к тебе, страстно желаю. Ведь ты — моё абсолютное счастье.
Та опустила глаза. Длинные ресницы восхитили его.
— И ты ещё можешь говорить об этом? Мы себя не знаем, не то что друг друга. Я ужасно двулична, — сказала она, понизив голос. — Дома я мила, кротка и покорна. Затоскуешь. В то же время во мне бушуют страсти: могу быть беспричинно злобной и безжалостной. Неудовлетворённой, и не только в сексе. Хочу сделать что-то настоящее — изменить мир, к примеру. Мне, прежде всего, нужно изменить себя.
— Поработаем над этим вместе! Если ты позволишь… Смогу влюбиться лишь в женщину такую же страстную, как я сам.
На станции шумели люди: прощались, возможно, расставаясь навсегда. В вестибюле стояли целующиеся пары: молодые, пожилые, мужчины с женщинами, женщины с мужчинами. Ребекка и Олдувай были среди них, охваченные зародившимся чувством. Аромат их любви отделил их от прочих. Благоухание любви окутало их, отделило от прочих смертных. Их рты открывались навстречу друг другу, они обменивались слюной, дегустировали ощущения. Превратились в единое целое — в восхищённое и восхитительное существо. Одежда не может препятствовать воображению. Покрасневшие и задыхающиеся от счастья, не в силах оторваться друг от друга, они продолжали говорить. А потом заказали в кафетерии круассанов и капуччино. Вернувшись, увидели демонстрацию на широкой Кафедральной площади. Развевались плакаты, гремел басами духовой оркестр. Митингующие были переодеты в костюмы странных существ: одни — с тряпичными щупальцами на голове, другие — с пластмассовыми крыльями за спиной, кто-то — с золотым оперением. С надписями на плакатах: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В НАШЕ ДРУЖЕСТВЕННОЕ СООБЩЕСТВО!», «ДА ЗДРАВСТВУЮТ ЕВРОСУЩЕСТВА!». Рука об руку, влюблённая пара наблюдала за собравшимися. Здесь же суетились люди с коробками для пожертвований. Люди кидали деньги, выражали своё одобрение. Веселились все. Перед процессией бежали мальчишки. Ребекка улыбнулась, глядя на них:
— Хоть кто-то верит в возможность союзничества!
— И ещё в пользу денег, — произнёс Олдувай, бросая монетку в пять универсалов в подставленную коробку.
Привет! Говорит Алекс. Буду краток. Мы устали и хотим есть. Три совершенно измотанных проклятых чудовища. Ждём известий. Эукария относится к виду экстраморфидных животных. С трудом семь раз закидывали сети, поймали двоих. Похоже, эукарий немного (чёрт знает, сколько их). Эта пара весит поменьше, чем первый экземпляр — 28 и 30 граммов. По цвету они темнее своего предшественника, однако других отличий нет. Думаем, это открытие оправдывает наше продвижение в глубь планеты. Конец связи.
Две чашки кофе на подносе. Кувшин молока. Без сахара.
Марта с удовольствием посмотрела на них, поскольку придавала большое значение деталям. Она любила церковь, но кухня ей нравилась больше.
Толкнув дверь гостиной, обнаружила мужа, молившегося преподобного Ангуса Лесскока.
На столе были разбросаны брошюры религиозного содержания. Женщина поставила поднос на них. Заканчивая молитву, Лесскок, преклонив колени на потёртом коврике, едва держался.
— Спасибо, дорогая. Молюсь за несчастных созданий в далёком космосе.
— Пусть это поможет людям с «Родденбери».
— Всегда ты неправильно меня понимаешь. Я говорю о водяных существах со спутника Юпитера. Те тоже заслуживают сострадания.
— А почему? Неужели эти животные не были счастливы, пока к ним не прилетели люди?
Он вздохнул.
— Ты-то кто такая, чтобы судить, счастливы они или нет?
Марта отвернулась и, прежде чем выйти из комнаты, пробормотала:
— Подумаешь, они… с нами та же ситуация…
Огромные чёрные истребители-бомбардировщики SS-20, сверкая крыльями, приближались к границам Державы, стремясь разрушить мир Эль Фашида. На виноградниках Барган вместе трудились андроид и пожилая женщина. В парламентах Брюсселя и Страсбурга серьёзные и посвящённые люди обсуждали все правды и неправды войны, планировали, как сделать будущий мир лучше. Картографы чертили линии, перекраивая берега Атлантического океана, градостроители создавали компьютерные модели новых гаваней, экономисты просчитывали, насколько разорительны предложенные проекты. Архиепископ Джонс-Симмс, на коленях перед большой кроватью в спальне, отмаливал человеческие грехи. Вдалеке от беспокойной Земли, на юпитерианском спутнике Европа, трое астронавтов боролись за свои жизни против пугающей неизвестности.
