любим. Я у тебя, вообще, умница, а ты – самая лучшая мама на свете.
С этими словами я обняла ее, потом быстро отстранилась и отошла.
– Алис, ты хорошо себя чувствуешь? – забеспокоилась мама, глядя на мои руки.
– Мам, это бородавки такие. В интернете смотрела, надо купить настойку на чистотеле, прижечь. Сделаю на днях. Все под контролем.
– Запустила, давно надо было, – пыталась разглядеть мои бородавки мама, но я прятала от нее руки.
– Мам, я училась, – намекнула я ей на дверь и плюхнулась на диванчик с книгами.
– Пойдем, хоть поешь. Я там плов разогрела.
– Не откажусь, – последовала я за мамой на кухню. Ее плов – пальчики оближешь. Придется их как-то прятать.
Я ела – мама наблюдала. Она переживала за дочерей каждый день. Такова сущность матерей. Папа длительно отсутствовал. Он знал, что мама справляется. Мама не нагружала его семейными проблемами, своими переживаниями – берегла его спокойствие. Он все-таки за рулём. Он должен быть спокоен. Мама тащила на себе груз воспитания дочерей. Она пропускала через себя все радости своих девочек, все горести. Она всегда была рядом. Но мы выросли и теперь не пускаем ее в свои души. Я, лично, скрываю от всего мира свою тайну. Мама видит мою скрытность, но ей не пробить этот щит, которым я себя оградила.
Вечер. Почти шесть. Еще немного и начнет темнеть. Я вновь собираюсь на прогулку с Боней. Хаски – северная порода. Они тяжело выносят жару, им по вкусу зима, как и мне. Ему – потому что шерсть у него густая, а мне – потому что можно закутаться в одежду и не казаться странной.
Надеваю свою толстовку – скрываю в ней свои бугры. К гаражам мы больше не ходим. Не хотим больше случайных неприятных знакомств. Мы теперь гуляем в людных местах. Боне нравится новый маршрут. Он осваивает новые запахи, учится сдерживаться, когда встречает других собак. Мы гуляем с ним по аллее каждый день уже месяцев восемь. Это, конечно, далеко от дома, но здесь можно хорошо отдохнуть. Здесь красиво, много незнакомых людей, хотя Боня обзавелся одним приятным знакомством. Золотистый лабрадор. Боня с ним подружился, и, когда видел на аллее, тут же мчался с ним поиграть. Его хозяин – парень, лет тридцати, может чуть моложе, среднего роста, хорошо сложен, брюнет, какой-то хмурый и сосредоточенный. Видно, высокомерный и грубый. Они гуляли здесь нечасто. Может, мы, просто, гуляли в разное время. Лабрадор был безупречен: подвижен, жизнерадостен, в отличие от своего хозяина. Но надо отдать ему должное, он спускал своего пса с поводка, когда видел меня с Боней. Мы наблюдали за игрой наших любимцев на расстоянии.
Однажды наши питомцы заигрались и отбежали от аллеи ниже. Там была дорога к домам и магазинам. По ней редко, но ездили машины. Боня убежал от лабрадора. Именно в тот момент по той дороге ехала газель. Она набрала скорость, километров сорок – спешила выехать со дворов. Боня не успел среагировать, газель не успела остановиться. Столкновение было неизбежно. Визг тормозов, потом визг собаки. Я уже бежала туда, но было уже поздно. Сердце бешено колотилось. Я ощущала его биение где-то в районе горла. Две минуты назад я наслаждалась идиллией, но сейчас я бы все отдала, чтобы оказаться дома, в безопасности. Я предполагала, что это конец. Я приготовилась к худшему и тяжело дышала. Под передним колесом машины лежал мой красавец с отдавленной передней лапой. Зрелище было ужасное: лужа крови и бьющийся в отчаянных попытках встать мой пёс. Он скулил, а я рыдала, не видя вокруг людей, раздавленная горем.
Меня за руку схватил кто-то. Я подняла взгляд. Это был хозяин лабрадора. Он решительно скомандовал, чем привел меня в чувства.
– Девушка, надо везти его в клинику, срочно, – его бас просто был спасительным. – У меня машина недалеко. Я сейчас подгоню, – пообещал парень, прицепив свою собаку к поводку, и они побежали прочь.
Я вытерла слезы и растерянно прикоснулась к Боне. Газелист беспомощно разводил руками, ругался, плевался. Я ничего не могла возразить газелисту. Я смотрела на собаку, на его мучения и не верила своим глазам. Все было, как в тумане, в ушах звенело. Боня трепыхался, скулил, в его глазах был страх. Почему же так больно? – наверное, не понимал мой любимец, а его хозяйка была рядом и не могла ему помочь.
Наконец, подъехал наш спаситель на Рено Сандеро степвей. Вышел и по-хозяйски приступил к извлечению Бони из-под колеса. Он переложил его на покрывало, приговаривая ласковые слова, чтобы успокоить. Я принимала его уже внутри машины.
– Мася, потерпи немного, скоро тебе помогут, – приговаривала я и гладила по шее. Я проклинала каждую неровность на дороге, из-за которой Боньке было ещё больнее. – Боня, скоро приедем, – бормотала в забытье я и молилась, чтобы мы уже скорее доехали.
Дорога казалась вечностью. Глядеть в эти грустные глаза было пыткой. Я была к этому не готова. Я была согласна взять на себя его боль. Я сильнее. Так несправедливо. Я с трудом сдерживалась, чтобы вновь не разрыдаться. Но я нужна ему сильной. С водительского сиденья хозяин лабрадора пытался меня поддержать.
– Меня зовут Павел. А то едем и не знакомы, – басил спереди Павел, новый приятель, спаситель и, если бы не он…
– Я, Алиса, – выдавила из себя я.
– Не переживай, ему помогут. Побереги силы. Они тебе ещё понадобятся, – успокаивал он, как мог. Лабрадор сидел спереди. Наверное, привык ездить.
– Скоро приедем? – сейчас меня интересовало только это.
– Да, скоро. В «Не болит» едим. Хорошая клиника. Хорошие специалисты.
– Ага, – моя нижняя губа затряслась. Я представила, что Боня останется без лапы, или ещё что хуже. Не смей плакать! – приказывала я себе и широко раскрывала глаза, потом хлопала ими, чтобы иссушить слезы, но они, непослушные, все же, вырывались. Я их утирала.
Приехали. Павел припарковался возле подъезда.
– Алис, иди, предупреди, чтобы готовили операционную, а я пока его как-нибудь вытащу, – решительно скомандовал Паша.
Я, не теряя ни минуты, поскакала по лестнице в клинику. Не обращая внимания на посетителей, не думая об очереди, я прошла в регистратуру.
– У нас собака. У нее раздроблена лапа. Можно побыстрее ее принять, ей больно, – тараторила я полноватой женщине в белом халате.
– Девушка, во-первых, выйдите отсюда. Есть окошко с той стороны, – завопила удивлённая медсестра. – Во-вторых, подождите, доктор занят. Вы тут не одни с лапами. Всем больно, – с этими словами она начала меня выставлять в коридор. – Сейчас
