— Они из джунглей валят, беглый огонь на подавление. — прилетела команда мичмана из отделения ветеранов, — не ссыте, молодежь, они со средняка бьют, нам не страшно, это на гражданских рассчитано, так что держим рубеж, пока остальные отступают.
Команда получена, вскакиваю на ноги, и осторожно выглядываю из-за крыльца. Противник разношерстной толпой прёт в нашу сторону, у них нет никакого единообразия формы, кто в в простой одежде, кто в обычных комках различных расцветок, кто в древних брониках и защитных щитках, а на головах у них разнообразие какое, от обычных касок, до полицейских шлемов. Кроме пехоты по полю мчатся десятки бойцов верхом на мотоциклах типа «эндуро». Вскидываю винтовку к плечу, полная мощность, и начинаю палить с отсечкой на три выстрела. Воздух расчерчивается линиями от пуль, которые сшибают врага с мопедов, прореживают ряды наступающих, а рядом продолжают рваться мины, осколки бессильно стучат по доспеху, а мне всё нипочём.
— Бобёр, поднимайся, давай отстреливайся! — кричу я барону, но не вижу, что бы он встал рядом.
Натолкнувшись на сопротивление с нашей стороны, противник залёг на земле, и в следующую секунду по школе ударили из гранатомётов, целя в окна. Возобновился обстрел из миномётов. Минута, и враг снова наступает.
По тактической сети вино, что у нас потерь нет, вот и славно. Добиваю магазин до красного индикатора, и мне в визор прилетает пуля, заставив отшатнуться назад, настолько силён был удар, вторая же выбивает бетонную крошку из стены рядом с моей головой. Ух ты, вниз надо перезарядиться.
— Работает снайпер! — сообщаю по связи, — мне в забрало прилетело, не пробил.
— Принято, надо его засечь.
— Серёга, ты что делаешь? — я сменил магазин, и уставился на Боброва, который судорожно подтягивал к себе тело Агашкова. — Там врагов тьма, давай поднимайся, хватит горевать!
— Ты кого-нибудь убил? — спрашивает бобер у меня, блин, он в шлеме, не пойму по голосу его состояние, может он в шоке.
— Не знаю, стрелял, падали, далеко было, не видно….
— А вот Стёпу убили. — как-то с надрывом проговорил он, и склонился над своим другом.
Да чтоб тебя. Я перебежал к краю крыльца, и открыл огонь с уровня четвертой ступеньки, вдруг меня снайпер караулит, обману его немного. А враги ближе подошли, и забор их не задержал особо, уже на поле, так близко, что я, даже заметил остающиеся следы от моих попаданий. Выстрел отсечка, выстрел отсечка, и я снова ловлю забралом пулю от снайпера. Да ё-мое, он что, за мной охоту открыл?
— Засёк снайпера, минус. — пришло по связи.
— Держаться парни, ещё пять минут, и отступаем, — командует мичман. — Эвакуация почти закончена, ещё немного.
Не знаю, какого снайпера сняли, но точно не моего, стоило снова высунуться, как мне прилетело, благо в этот раз не попал, совсем рядом с головой вжикнуло по стене. Вот интересно, а сколько таких попаданий выдержит визор? Следы от пуль-то на прозрачном наностекле остаются. Не суть важно, проверять не хочется.
— Серега, хватит оплакивать его! Руки в ноги и меняем позицию.
— Сейчас, сейчас. — пробормотал старшина, запуская руки под доспех капрала.
Да тьфу на тебя.
— Отступаем парни, капитан дал приказ, — раздался хрип мичмана в эфире. — Поставил точку сбора во дворе.
— Догоняй. — я подбежал к углу школы, и занял позицию, — Бобер, твою ж налево!
— Да бегу, — просипел он, подскакивая ко мне, — батарею и патроны забирал. — фух, кажется он пришёл в себя.
На школьный двор из всех дверей и окон повалили морпехи.
— Они деревню в клещи взяли, — на ходу говорил незнакомый мне мичман, — наши успели увести гражданских, колонна уже пошла, так что, пока нет тяжелого вооружения, на полном ускорении прорываемся, по….
Не успел он договорить, как его голова в шлеме просто слетела с плеч, и тут же кровавая полоса стала наносить удары направо и налево, разя остальных ветеранов.
Не знаю, что это было, но оно убило десятерых бывалых бойцов, просто рассекая их на части. Мы отстреливались, кидали гранаты, но, даже не понимали, с чем имеем дело, и где оно. Как назло исчезла связь, нам пришлось банально сбежать со двора, и оставшийся в живых главный старшина ветеранов повёл нас к месту нашего десантирования.
Где-то посреди деревни, вернее того, что от неё осталось после миномётного обстрела, мы поняли, что полностью окружены. Там, где стояли десантные боты, гремели взрывы и выстрелы, но и нам врагов хватало — противник просто наводнил улицы, благо, той невидимой хрени пока не было. Радовало, что, на пути нам встречались только тела атакующих, похоже, всех гражданских успели вывезти к штабу. Как вспомню пацанят в кузове, которые весело и беззаботно играли в эвакуацию, и представлю, что с ними должно было стать по замыслу врага, так внутри, словно что-то кипеть начинает, а зубы сами собой сжимаются в сильнейшей злобе, и скрипят, скрипят.
— на полное ускорение, и в прорыв! — дал команду главный старшина, и мы, тридцать восемь человек, помчались вперёд кратчайшим путем, пробивая стены оставшихся относительно целыми домов, и ведя огонь во все стороны.
Манёвр нам удался! Почти! Уже на окраине, всего через полторы минуты нас прижали к земле интенсивным огнём, да таким, что полегли пятеро из оставшихся ветеранов вместе с командиром — они угодили под самый первый залп ЭМ пулемёта.
Мы, как мальки кинулись в рассыпную, и затаились в щелях разрушенного дома, прижимаясь к земле, боясь высунуться, а огонь всё не прекращался. Со смертельным постоянством над головой расходились воздушные следы от пуль, всё чаще находя свою жертву. За две минуты, убило одного бойца из нашего полувзвода, и ранило еще двоих. Говорили нам, что нет у них современного оружия, ага. Врали! Видимо нам до сих пор везло, и мы встречали отряды нацеленные на местных, а вся элита противника, похоже, навалилась на наших, и мы до них, наконец-то дошли, и нарвались на тыловое охранение.
Как же хорошо, когда есть командир, когда не надо думать самому, знай себе, выполняй распоряжения, и ни о чём не переживай, только обер-офицеры полегли в полном составе, и никто из старшин не спешит брать на себя руководство, попрятались в норы, как мыши, и молчат. Да что уж тут говорить, и я такой же. Блин, и связи до сих пор нет, видимо, глушат. Вот он первый бой, настоящий, когда страшно не только умереть, но и взять на себя ответственность за действия, не только чужие, но и свои. А, на фиг всё это, надо как-то выбираться из этой задницы, иначе мы тут все поляжем. Я ползком под обломками какого-то сарая подобрался к остаткам штакетника, пытаясь вычислить, откуда по нам палят, и сразу же обнаружил обшитый бронелистами уазик, с установленным в кузове станковым ЭМ пулемётом, прицелился, и открыл огонь. Кажется, я срезал одного из стрелков, но автомобиль тут же сорвался с места, уходя от обстрела, и открывая ответный огонь. Я, как мог, переполз в сторону, и залёг в какой-то яме, наблюдая через щель между землей и забором. Да, из такого положения в ответ не пострелять, да и кольцо сужается, ребята начали отстреливаться, раскрывая свои позиции. Уаз приближался, слышались крики вражеской пехоты, кажется, нам конец.
Вариант один, надо подбить пулемёт, но первый, кто встанет, тут же и ляжет. И почему у меня индекс не тридцать единиц? Я бы сейчас взял, и выбросил бы эту машину к чёрту на рога, и всё! А это выход, один раз же я смог! Правда, не телекинез, а существеннее, я выжил при падении с высоты! Так, сосредоточиться на противнике, сосредоточиться, экстремальные условия подстёгивают всплеск силы, а мне сейчас экстрима за глаза, половником черпай, ещё останется на батальон. Не получается, блин! Уаз уже в десяти метрах, мчится к маленькому пригорку, откуда мы будем как на ладони, не получится, встану и выстрелю, если успею под огнём, пробью, не пробью, не знаю, зато погибну, как герой. В полуметре от меня упала граната, даже испугаться не успел, доспех спас, и такая злость меня обуяла, что штакетник надомной стало потряхивать, взвилась вверх пыльная дорожка, и побежала к затормозившему автомобилю. Давай! Давай! От напряжения, казалось, у меня сейчас вены полопаются, но я не отступал. Пыльные вихорьки долетели до какого-то камня весом в пару килограмм, и рассыпались мелкой взвесью, зашвырнув этот импровизированный снаряд в сторону противника. Всё! Я выдохнул от бессилия, глядя, как на меня наводится ствол орудия, и просто пожелал им всем сдохнуть, вложив в эту мысль весь свой гнев. Уаз в мгновение ока подбросило на несколько метров и перевернуло, сильно ударяя крышей об землю.
